И покаяться некогда, потому что все время заняты – делаем новые ошибки! Задачка: «Один пешеход вышел из пункта „А“ со скоростью 5 км в час, другой из пункта „Б“ со скоростью 7 км в час. Как быстро встретятся пешеходы, если расстояние между пунктами „А“ и „Б“ 30 километров, а идут они в разные стороны?»

Если послушать наших политиков, то в самое ближайшее время!

По-всякому можно отмечать юбилей. Можно как Иосиф Давыдович в гостинице «Рэдиссон-Славянская». Это надо было видеть! Я видел, пришел туда по делу и – ахнул! Очередь длинней, чем в женский туалет в антракте в концертном зале «Космос»! И вся из знаменитостей – журналисты, артисты, депутаты! – покорно тянулась по коридору на второй этаж, где на лестничной площадке стоял на треноге писанный маслом портрет супружеской четы. Это был юбилей свадьбы. А через несколько дней (см. криминальные сводки) владельца гостиницы, американца, застрелили тут же неподалеку, в подземном переходе! В результате – тень на плетень, специфический осадок.

Можно отметить юбилей на выезде в старинном замке, где-нибудь на юге Франции, арендовав его на недельку и вывезя туда гостей (у кого нет своего) самолетом, но… не всяк согласится. Увильнет под благовидным предлогом прокурор, начальник налоговой, да и профессор медицины не примчится сюда (туда). А заглянуть по-соседски, по-свойски «на огонек» в подгородское имение – это, пожалуйста! Это солидно, пристойно, необременительно.

Гости съезжались. Коробков с супругой приветствовали их, стоя у льва, что со свирепой мордой, и не придавая этому значения. Гости поздравляли, преподносили и растворялись в общей шевелящейся массе приглашенных.

Я был там. Имел честь, коей пренебрегал, стараясь зря не светиться. Икс Игрекович же нашел собеседников, которые всегда легко находятся среди не знающих чем себя занять.

В преддверии праздничного ужина, на лужайке, перед домом, были накрыты столы с закусками, играл струнный оркестр.

Погода благоприятствовала, и дамы щеголяли в открытых платьях, поблескивая, посверкивая драгоценностями. Мужчины кучковались, иногда переходя от одной кучки к другой. Общее оживление охватывало присутствующих при появлении значимых фигур: на лицах мужчин появлялись подобострастные улыбки, а женщины ненароком поправляли прически, осторожно тыкая их пальчиками, или одергивали, поглаживали платье, кто-то касался украшений в ушах, на шее…

Начальник городской изображал рубаху-парня, панибратски хлопал по плечу, гыкал, хмыкал. Потрогал стол с закусками – не качается ли? Госдумовский депутат изображал глубокую озабоченность, что, в сочетании с его лоснящимися щеками и каким-то продизенфицированным взглядом, создавало впечатление психического нездоровья. Носитель губернской власти, осанистый, как памятник самому себе, был окружен прихлебателями, как частоколом, куда он – туда и частокол. Жена его – милая тетушка, снисходительно смотрела на окружающее. С ней хотелось поговорить о малиновом варенье, о засолке огурцов. Супруга банкира – молодая деваха-хищница, ни на секунду не забывала, что на ней и сколько стоит. Вот жена прокурора мне понравилась: если муж направлялся не в ту, как представлялось ей, сторону, она незаметно тормозила его, беря под руку. Если приближался кто-то с заметным намерением задать вопрос, делала шаг навстречу, преграждая доступ.

Начальник милиции рот не разевал, а жена тараторила без умолку, даже если оставалась одна. И все-то ей нравилось: люди, и угощения, деревья, и облака…

Присутствовал тут и известный московский богатей с подругой топ-моделью – она вышагивала, как по подиуму, он – как по рынку, ко всему примериваясь взглядом. Депутат областной Думы, сникший от присутствия депутата Думы государственной, околачивался в отдалении, постреливая оттуда колючими взглядами. А популярный молодой шоумен на удивление оказался в одиночестве, черт дернул меня подойти – все-таки когда-то я предрек ему успех, и он, не веря, переспрашивал: «Вы так думаете? Вы правда так думаете?» В этот раз он напрягся, будто я попросил у него денег, а он не знает, как отказать? Был среди гостей и священнослужитель, осенял крестом мелко, наставлял неразумных ласково, кои благоговели перед тайной Всевышней, хоть и знали владыку ранее как отменного бабника и ретивого партработника. Видимо, сожалея о падении нравственности, батюшка въедливо и знатоком оглядывал наряды и фигуры дам. Мелькали среди прочих и актерские физиономии: один седогривый красавец, в расстегнутой по моде на груди рубахе, удивил меня увесистым нательным крестом (как потом узналось – подарок известного мафиози, павшего от рук другого в конце 90-х); второй – верткий, рано понявший, что любить надо не себя в искусстве и не искусство в себе, а власть имущих, и угождать не премудрым критикам, ровным счетом ничего не понимающим в искусстве, а женам начальников, которые тоже, как правило, ничего не понимают, но любят покровительствовать. Третий, с отуманенно-печальным взором, окружив себя слушателями и слушательницами, повествовал о нелегкой и феерически-прекрасной своей актерской судьбе. Он недавно вернулся из Голливуда, где пробовался на крошечную роль русского дебильного генерала и… «Вуди Ален мне сказал…», – услышал я, проходя мимо, и: «Мы с Де Ниро…», когда проходил обратно. Мелькнул и, увидев меня, как бы испарился московский чиновничек, предложивший лет семь назад за пять тысяч баксов «Заслуженного артиста», а за десять – «народного» сделать. Плавно, как утка по воде, двигалась (она-то откуда здесь?) писательница женских романов. С появлением первой книги у нее в глазах появилось выражение заносчивости с постоянным ожиданием разоблачения. Некоторые предполагали, что книги писал кто-то другой, или даже – другие. Я опрометчиво заметил, что такую чушь могла написать и она. Ей, видимо, донесли, и она меня педантично изничтожала, упоминая в своих романах в самых ничтожных качествах.

Машины гостей впечатляющей вереницей выстроились за узорчатой оградой. У автомобилей топтались, пережидая чужой праздник, водители, охранники. Как специально, будто кто нам подыгрывал, в небе, стрекоча, низко пролетел военный вертолет. Задрав головы, мужчины пообсуждали модель, причину, и тут… донесся нарастающий дизельный рев, и параллельно веренице дорогих иномарок въехали и встали три танка. Сердце у меня захолонуло, захотелось вмиг все отменить, прекратить! Однако было уже поздно – башни бронированных чудищ дрогнули и повели стволами в сторону застывших в недоумении людей. Пока гости лупоглазились на военную технику, надо сказать, не суперсовременную, на ступенях дома появился человек в камуфляже и в мегафон командно и угрожающе объявил:

– Внимание! Всем оставаться на своих местах!

Гости развернулись к нему и застыли.

Кое-кто из охранников дернулся было к своим боссам, но ворота уже были скованы цепью с амбарным замком. А со стороны розария – слева, и из-под темных елей справа выдвинулись вооруженные люди, тоже в камуфляжных одеждах, и замерли, расставив ноги и держа перед собой автоматы Калашникова.

– Внимание! Всем отключить мобильную связь и не делать попыток покинуть территорию до особого распоряжения. Вашей жизни и вашему имуществу ничего не угрожает!

Ощущение у меня было, что пора сушить сухари. На репетиции все выглядело легко и потешно. Действительность же явилась жутковато. А зрелище продолжалось: подсадной Снегирев, обезличенный темным костюмом и очками, с криком: «Не-ет!» рванулся к елям. Автоматная очередь сразила его так натурально, что ни у кого не осталось сомнений в серьезности происходящего.