Внезапно все стихает. Сердце стучит будто молот. Включаю свет и встаю. В комнате пусто. Заглядываю через щелочку в спальню Валентины – она крепко спит. Спускаюсь в холл – сигнализация включена, входная дверь надежно заперта. На цыпочках иду на кухню, беру нож для разделки мяса и, сжимая его в руке, проверяю каждую комнату в доме. Все двери и окна заперты. Здесь нет никого, кроме Валентины и меня. Я роняю нож и в слезах бессильно опускаюсь на пол. Я теряю вещи, краду вещи, а теперь еще и слышу голоса. Значит, вот так сходят с ума?

Я просыпаюсь на полу. Мягкий свет, струящийся в окна гостиной, говорит, что уже почти рассвело. Рот какой-то ватный, и меня все еще шатает после беспокойной ночи. К бедру прикасается что-то холодное. Я поднимаю ногу и вижу нож. Постепенно вспоминаю все: как я взяла нож на кухне, как обыскивала дом, как проверяла, заперты ли двери и окна. И голос, его я вспоминаю тоже. Страшный голос. Был ли он настоящий? Я слышала его не в голове, я уверена. Но потом я горько смеюсь сквозь слезы. Сколько уже раз я доказала, что не могу быть уверена ни в чем. Как бы то ни было, надо прийти в себя, пока Валентина не проснулась. Валентина! Неужели я с ней что-то сделала? Я взлетаю наверх, кровь стучит в ушах, бегу к ее комнате. Дверь закрыта.

Застываю в страхе, не зная, что увижу. Прижимаюсь ухом к двери в надежде услышать ее дыхание. Не услышав ничего, поворачиваю ручку и вижу слабый свет, проникающий сквозь розовые шторы. Валентина крепко спит, глубоко и мерно дыша, ее волосы чернеют на белоснежной подушке. Вздыхаю с облегчением и протягиваю руку, чтобы коснуться ее щеки. Но рука внезапно движется как чужая, и я вижу стальной блеск ножа, сжатого в моих пальцах. Медленно отступаю, шажок за шажком, моргая и тряся головой. Потом поворачиваюсь и выбегаю из комнаты. Нож все еще у меня в руке. Я просто забыла о нем, убеждаю я себя. Да, именно так. Я забыла, что держу его. Я же не собиралась ранить Валентину, так ведь?

С трудом дохожу до ванной, включаю душ и делаю воду такой горячей, что она бьет и обжигает мое тело, наказывая меня за ужасные мысли и за то, что говорят мне голоса. Она градом катится по спине, как мелкая галька. Наконец выключаю ее, выхожу из душа и встаю, мокрая, перед зеркалом. Кожа стянута, покраснела и покрылась пупырышками. Под запавшими глазами темные круги. Выгляжу на десять лет старше. Наклоняюсь к своему отражению, проводя рукой по мокрым волосам, но вдруг замечаю какое-то движение позади и буквально подпрыгиваю.

– Мама, что ты делаешь?

Резко оборачиваюсь. За мной стоит Валентина, на ее лице написано недоумение.

– Ты совсем мокрая.

Она снимает с сушилки полотенце и протягивает мне.

– Держи.

Она улыбается, а я начинаю плакать.

Ее лицо омрачается.

– Мамочка, почему ты плачешь? Тебе грустно?

Я оборачиваю себя полотенцем, становлюсь на колени и кладу руки ей на плечи.

– Нет, мне не грустно. Я плакала, потому что ты моя родная девочка и я так счастлива, что ты у меня есть. Иногда мы плачем, когда счастливы.

Кажется, это успокоило Валентину, ее лицо проясняется.

– А теперь, – говорю я, – давай, пока мама одевается, ты тоже оденешься и мы вместе пойдем вниз, завтракать.

– Ладно.

Она бежит к дверям, но оборачивается на секунду:

– Папа сегодня приезжает, да?

У меня замирает сердце.

– Да, сегодня.

Если я расскажу Джулиану, что снова слышу голоса, как он отреагирует? Что, если два года назад я убежала, потому что боялась за Валентину? Размышляю над этим, пока роюсь в шкафу. Если голоса звучат только в моей голове и это подсознание предостерегает меня, то понятно, почему я слышу их только здесь, рядом с Валентиной. Натягиваю красный кашемировый свитер, сую ноги в удобные домашние тапочки. Не знаю точно, сколько потеряла в весе, но черные шерстяные штаны стали явно свободнее в талии.

Решаю сразу не рассказывать Джулиану, что тут было без него. Зачем портить вечер? Но завтра рассказать придется. Если я не буду честна с ним, то никогда не пойду на поправку. И на сеансе терапии надо будет упомянуть. Только есть ли у меня вообще шанс поправиться? Не об этом ли я думала, когда пыталась покончить с собой: что я никогда не приду в норму?

Это уже слишком. Голова снова кружится, а мне еще готовить завтрак для Валентины. В последний раз смотрю в зеркало и слегка румяню бледные щеки. Направляясь к двери, замечаю нож. Наверное, вошла в комнату и положила его на письменный стол. Не знаю почему, я быстро оглядываюсь, как будто кто-то может подсматривать, и убираю нож в нижний ящик тумбочки.

Остаток дня мы с Валентиной играем в снежки и скатываемся на санках по склону на заднем дворе. Потом печем печенье с кусочками шоколада, берем его с собой в кабинет и едим в тепле, перед камином, под мультик «Суперсемейка». Я позаботилась о том, чтобы принять лекарства сразу после завтрака. Может, голоса умолкнут, если я не буду нарушать режим? Мне по-прежнему неприятно чувствовать себя такой слабой и сонной после таблеток, но хуже, чем прошлой ночью, быть не может.

К вечеру, когда возвращается Джулиан, я чувствую себя уставшей, но более собранной, чем утром. Не снимая пальто, он первым делом энергичными шагами идет в кабинет поздороваться с нами.

– Как там мои девочки? Я соскучился.

Валентина спрыгивает с дивана и, подбежав к Джулиану, зарывается лицом в его пальто.

– Папочка! Я тоже скучала.

Я поднимаюсь и кладу одну руку на спину Валентины, другую на плечо Джулиана, и мы стоим втроем, обнявшись. Пальто Джулиана пропитано уличным холодом, и по мне пробегает дрожь.

Джулиан высвобождается и снимает пальто.

– Хорошо провели время, пока меня не было?

Он садится и берет Валентину на колени. Я сажусь рядом, довольная, что он дома.

– Смотри, – Валентина гордо указывает на блюдо с печеньем. – Мы испекли твое любимое. С шоколадом.

– Красота, – говорит Джулиан, накрывая мою руку своей и пожимая ее. – Сейчас утащу одно.

– А как насчет ужина на скорую руку? Печенье можем съесть потом, – предлагаю я.

– Отличная мысль. Пойдем посмотрим, что можно сварганить.

Джулиан слегка подталкивает Валентину, и она соскальзывает с его коленей.

– Утром я сварила чечевичный суп, можем разогреть к нему багет, – говорю я по дороге на кухню.

– То что нужно.

Во время еды Джулиан развлекает нас рассказами о конференции, разбавляя их смешными историями, чтобы повеселить Валентину.

Позже, когда она уже в кровати, Джулиан наливает себе и мне шардоне.

– Давай возьмем бокалы в спальню и зажжем камин?