Орландина хмыкнула. Так вот чем он занимается. Книгочей! А она-то думала, что настоящий мужчина, Раз меч при поясе носит.

– И в Святом писании это место упоминается, – продолжала умничать экс-послушница. – Фараон Рамсес Великий приказал перенести сюда столицу из Фив. И назвал ее Пер-Рамесес. То есть Дом Рамсеса. Как раз здесь Моисей впервые узнал, что он не царского рода, а простой иудей.

– О! – обрадовался Будря, услышав знакомое имя. – Цось такое мне шинкарь Гершко рассказывал. Еще в моем маетке Большое Дупло, что под Ракшавой! Он всегда, как напьется дикого меду, так и начинает про своих предков байки чесать.

– А до этого здесь был Аварис, столица кочевников гиксосов, завоевавших Египет две тысячи с лишним лет назад. Танисом же он стал полторы тысячи лет тому…

– Бей меня Перкунас своими молниями! Надо же, такая древность!

– Да уж не древнее Тартесса! – буркнул Кар, которому и без пояснений Орланды все было известно об этом месте.

Историю он любил. Особенно же нравилась парню история Та-Кемета, или по-гречески Египта.

Давно мечтал сюда попасть. Однако государи не вольны распоряжаться своим временем как им заблагорассудится. Надо пользоваться случаем. Когда еще доведется здесь побывать.

– Тут неподалеку, – сообщила христианка, – должен находиться колосс Рамсеса Великого. Двадцати локтей в высоту. И гробница фараона Шешонка.

«И откуда она только все это знает?» – ревниво подумала Орландина.

Наверняка успела уже где-нибудь путеводитель прикупить. Пользу подобных брошюр амазонка сама недавно ощутила в Дельфах.

– Ну, кто с нами? – призывно сощурился лесной князь.

Юноша с надеждой поглядел на Орланду. Но той было явно не до него.

Странно, когда это она потеряла вкус к исследованию памятников старины? Не с тех ли самых пор, когда вокруг нее начал увиваться этот «Меченый Хвост»?

– Я, я пойду! – заявил Стир. – Может, откопаю сюжет для новой оды или эпической поэмы. А то и трагедии! Точно, трагедия, «Восставший из бездны»!

– Только болтай поменьше, – попросила его воительница. – Чтобы снова в какую передрягу не влипнуть. Тут до Александрии уже всего ничего осталось. Давай уж спокойно закончим то, что начали, да и разойдемся, кто куда.

Ослик поник головой.

Всегда она так. Грубая и бесчувственная. Он из шкуры вон лезет, лишь бы отличиться. Чтобы быть замеченным ею. А амазонка только того и ждет, чтобы сбросить с шеи обузу.

Гавейн зловеще ухмыльнулся.

Уж на этот раз длинноухий точно не уйдет от его меча.

Во всех красках представил себе, как обнажит свое славное и верное оружие. Как размахнется со всего плеча, да и жахнет прямо по мерзкой ослиной шее. Раз, Другой, третий. Пока не убедится, что проклятая тварь издохла.

Ну и. естественно, выполнит приказ Ланселата. Шлепнет этого молокососа. Чтоб тому неповадно было тягаться с самим Арторием.

Ишь чего удумал, стервец. Публично обвинил великого наместника в подготовке государственного переворота! И где? В святых Дельфах, перед лицом жреческой коллегии. Перед светлыми очами Аполлона Стреловержца!

Хорошо еще, что отец верховный понтифик придумал обезвредить самых болтливых свидетелей скандала.

Намаялись они с блондином, уговаривая упрямцев «забыть» все происшедшее. Если бы не помощь Хаврониоса, сменившего после личной встречи с их командором гнев на милость, не смогли бы справиться с этакой прорвой народа. Ведь на судилище почитай две сотни зевак было.

И не сиделось же им дома. Хлеба и зрелищ, видите ли, подавай. Вот теперь сами пусть послужат пищей для рыб да червей.

Однако ж до жрецов добраться не удалось. Хоть руки и чесались отомстить святым отцам за тот конфуз, который приключился в проклятой Мидасовой сокровищнице. Но Мерланиус не велел их трогать. Наверное, из корпоративной солидарности. Все они, батюшки, такие. Друг за дружку держатся.

А этот третий, рыжий да пузатый, не в счет. С ним и блондинчик справится.

– Как, пришьешь этого толстяка, Перси?

Юноша угрюмо кивнул.

Ему все больше не нравилось их «приключение».

Он-то думал: прошвырнутся с ветерком в Дельфы, подбросят, куда указано, шарик, и дело с концом. А оно вон как повернулось.

Сначала этот странный осел непонятной серебряной масти. Потом жуткое видение Лучника, прицеливающегося в них золотой стрелой. Затем бессмысленная резня, затеянная Ланселатом.

И ради чего все это? Из-за власти? Да стоит ли она подобных усилий.

Ему, благородному патрицию, никогда особенно не страдавшему от недостатка власти, была непонятной вся эта кутерьма, начавшаяся года полтора назад. И что только нашло на трезвого и рассудительного Артория? Не мог разве дождаться, пока старый хрыч Птолемей загнется в своем Александрийском дворце? Ведь август бездетен, а Клеопатра непопулярна у патрициев и жрецов. А простому народу все едино, кто усядется на престол.

Убивать мальчишку, притом своего дальнего родственника, Парсифалю не хотелось.

Пусть уж этот мясник Гавейн пачкает руки невинной кровью. Ему не впервой.

А вот рыжий пузан – дело другое. Такого прихлопнуть не грех.

Да и осла пырнуть разок-другой кинжалом можно. Хотя тоже противно. Не живодер какой ведь.

Ишь, любопытные какие. Рамсеса они рассматривают. Дался вам этот каменный истукан! Топали бы лучше в какое-нибудь людное место, остолопы!

Вот так-то лучше. Попейте водички в харчевне. И закажите обильный обед. Глядишь, и на несколько часов продлите свои жизни.

Эй-эй, куда же это вы? Зачем спускаетесь под землю? За каким сатиром вам понадобились царские могилы?!

– Хе-хе, – довольно потер руки Гавейн. – Попались, птички.

Вот-вот, сами нарвались.

Что ж теперь поделаешь-то? Надо заканчивать.

– Ой, а это что?!

Восторгу Стира не было предела. Радовался, как дите малое, каждому памятнику, каждой гробнице.

Надо сказать, в некрополь осел попал не без труда.

Смотритель – толстый египтянин с палкой в руках – упорно не хотел пускать в Город Мертвых «нечистое животное».

Великие боги! Этакое святотатство!

И так закрыл глаза на то, что длинноухий свободно разгуливает у подножия уникальной статуи Рамсеса Великого.

Почему нельзя?

А вдруг бы ишаку пришла идея помочиться прямо у ног покойного фараона? Или, спаси Анубис, сделать кучу? Кто бы тогда отвечал? Вы или фараон Хуфу, строитель Великой Пирамиды? То-то же, дядюшка Номарх отвечал бы. Ведь что с вас, туристов, возьмешь? Ну пару денариев штрафа заплатите. И свободны. А кому убирать все это безобразие? Естественно, дядюшке Номарху. А не ровен час сиятельный Аменемхет, смотритель некрополя, наскочит? Увидит такое попущение со стороны стража, и прощай пенсия. Уволит без выходного пособия.