Расчет Рокотова оказался верным.

Американца подбросило вверх, сноп огня со звуком артиллерийского салюта вырвался у него из ануса, прожигая брюки. Тело грохнулось обратно об скамью, извернулось и заорало.

«Пять секунд — полет нормальный!» Влад мстительно хихикнул и втянул рейку под брезент.

— О, puta![46]— тонким голосом заверещал техник, катаясь по земле.

К визжащему толстяку подскочили несколько пехотинцев. Из дверей ангара вылетел рослый негр и наклонился над раненым.

Один из свидетелей что то быстро шепнул на ухо сержанту.

— Не is an idiot! — заревел негр. — Carry him to the hospital![47]

Морские пехотинцы засуетились, подхватили техника за руки и за ноги и бегом потащили по дорожке между ангарами.

Черный сержант быстро осмотрел место для курения, поднял выпавшую из пальцев техника зажигалку и злобно сплюнул. Слова, которыми он мысленно охарактеризовал толстого пердуна, отчетливо прочитывались на его широком лице.

Кретин, олигофрен, даун, шизанутый! Полный дегенерат, опустивший руку с зажженной сигаретой именно в тот момент, когда сам же и пёрнул!

Владислав приложил приклад «Хеклер-Коха» к плечу.

Не дай Бог сержанту придет в голову заглянуть под брезент.

Негр постоял несколько секунд, развернулся и пошел прочь.

Рокотов выдохнул воздух. Опасный момент миновал.

Путь был свободен.

Биолог полежал еще пару минут, убедился в том, что американцы ушли, выскользнул из своего укрытия и протиснулся в полуоткрытую дверь ангара, набитого ящиками с ракетами AGM-114А «Хеллфайр».

Изумрудная «девятка» припарковалась в конце второго дома на Придорожной аллее. Из машины выбрался молодой человек в светлом костюме с кейсом в руке, хлопнул дверцей, поставил автомобиль на сигнализацию и вошел в подъезд.

— Он? — угрюмо спросил сидящий на пассажирском месте потрепанного «Москвича-412» прыщавый юнец.

— Вроде да, — водитель присмотрелся. — Тачка точно его.

Юнец сморгнул и сплюнул в открытое окно.

— Ну и чо сидим? Давай его сегодня и сделаем.

— Рано, — водитель, крепыш с короткой стрижкой и уже наметившимися алкоголическими мешками под глазами, положил руки на руль, — вон народу сколько… Да и я не в форме.

— А чо не надел?

— Не фиг погонами отсвечивать, — сержант патрульно-постовой службы закурил. — Игорян сказал, чтоб без шума. Форму на дело надену.

— Быстрее сделаем — быстрее капусту получим, — хохотнул юнец, выставляя в окно локоть.

— Ты аванс уже получил… Пропил небось?

— С друзьями погулял. А чо, нельзя? — Сержант, привыкший, как подавляющее большинство российских милиционеров, спиртное не покупать, а отбирать у задержанных или получать в качестве подношения с опекаемых ларьков, пожал плечами.

— Твое дело…

— Не, ты чо-то против имеешь? — продолжал настаивать юнец.

На подобное дело они ходили не в первый раз. Пока сержант стоял на шухере, прыщавый Петюня успевал и «клиента» замесить, и карманы у него проверить. Сопротивления стражу порядка никто не оказывал.

У начальства патрульный был на хорошем счету. Недалекий, хотя и вороватый Юра старательно тянул лямку, перевыполнял план по бухарикам и мелким правонарушителям, не забывал поздравить старших по званию с праздниками и днями рождения, всегда принимал участие в совместных с коллегами пьянках. Попойки как правило заканчивались одним и тем же — из «обезьянника» приводили кого-нибудь из задержанных, и толпа раскрасневшихся от дешевой водки милиционеров избивала ни в чем не повинного человека, похваляясь друг перед другом «коронными» ударами. После таких посиделок «грушу» довозили до ближайшего травматологического пункта или просто выбрасывали на пустой улице.

За год, что Юрий прослужил в органах правопорядка, в его отделении убили двоих. Просто так, не рассчитав силу и количество ударов.

Один оказался студентом, второй — слесарем с Металлического завода. Обоих задержали у станции метро, придравшись к запаху спиртного.

Труп студента выбросили на пустыре в соседнем районе, добавив головной боли коллегам из другого отделения.

Со слесарем вышло хуже.

Работяги не поверили в то, что пожилой человек, не употреблявший ничего крепче кефира, мог напиться до свинского состояния и быть подобранным нарядом ППС в ста метрах от собственного дома, как следовало из рапорта. Слесарь проработал на заводе четыре десятка лет, с ним здоровались за руку все сменившиеся за эти годы директора. Рабочие начали собственное расследование и нашли трех свидетелей, сидевших той же ночью в том же «обезьяннике» и рассказавших, как слесаря выводили для «прочистки мозгов».

Спустя неделю двое свидетелей «попались» на продаже анаши и уехали в Кресты, где ожидали суда в роли «крупных наркоторговцев». Последний попытался было дать показания против сотрудников милиции, но был зверски избит «неизвестными», как только вышел из дверей районной прокуратуры на улицу.

Уголовное дело развалилось, так и не начавшись. Городская прокуратура отказала в возбуждении из-за «неустановления факта деяния». А Юре, так ловко подловившему последнего свидетеля, коллеги поставили пять бутылок коньяка.

Материал о несовместимых с жизнью травмах, повлекших смерть гражданина, отправили в архив. Отделение на пару месяцев приутихло, а потом снова зажило обычной для российских стражей порядка жизнью.

— Твое дело, — повторил сержант, индифферентно глядя сквозь заляпанное лобовое стекло, — завтра уделаем в лучшем виде.

— Точно?

— Точно, точно, не боись! Получишь ты свои бабки…

Рокотов скользнул мимо высоченных штабелей темно-зеленых ящиков, испещренных группами цифр и букв. Весь ангар почти до потолка был заставлен боеприпасами.

«Ничего себе! Да тут десятки тонн взрывчатки, — биолог огляделся. — Подрывать надобно с умом. Иначе сам на небеса отправишься, никакой коллектор не поможет… Если это все одновременно грохнет, вороночка будет с полкилометра. Ну, может, и поменьше, но все равно прилично… Та-ак, что у нас тут? Патроны. Здоровые какие! Прям мини-снаряды. Вот сюда килограммчик тротилу и заложим…»

Влад бросил поверх упаковок блок тола и захлопнул крышку ящика, оставив болтаться пятиметровый отрезок бикфордова шнура.

За спиной послышалось металлическое звяканье. Будто кто-то задел створку ворот ангара, протискиваясь внутрь.