Прежде чем удовлетворить любопытство начальника центра, Матвеев четко представил себе начальника курса полковника Щеголева, с упитанным, как налившееся зерно, и в то же время властным лицом. Звали его Игорем Андреевичем. Они встретились впервые в отделе военной контрразведки, где Матвеев напомнил Щеголеву, что тот «связан с внутренними условиями аппарата контрразведки», которые не могли зависеть от воли полковника и возможностей его непосредственного руководства. Щеголев принял условия, боднув своей таранной головой. Дальше Матвеев вспоминал ту встречу, которую впору было назвать памятной, в стиле блица.

«Вы проработали начальником курса восемь лет?»

«Девять. Я стоял у истоков проекта. Год ушел на организационные и прочие работы».

«Проект закрыли вдруг или же дали последнему курсу закончиться?»

«Курсанты последнего выпуска закрыли все дисциплины».

«Назовите лучших курсантов последнего курса».

«Они равны в любой дисциплине».

Помнится, отвечая на очередной вопрос Матвеева, начальник курса обрезал параллель между двумя программами – подготовки армейского спецназа и проекта «Организованный резерв». Последний изначально предполагал разместиться на «четырех китах». Один из них, четвертый, назывался «время»: спецподразделение во время штурма должно работать быстро, и чтобы успеть, каждый боец обязан был знать свой маневр.

Программа «Организованный резерв» основывалась на частых походах, физической и стрелковой подготовке, рукопашном бое. И все это на фоне психофизического обучения – «буквально на каждом привале, при каждом удобном случае», – рассказывал полковник Щеголев. И дальше акцентировал: «Упор делался на уживчивость и управляемость курсантов. Энергии они потребляли больше, чем получали. Мы учили их задействовать внутренние, скрытые резервы... К концу курса исключались предательства, невыполнение приказов и так далее. Подростковый период курсантов прошел в казарме. Это своего рода операция, цель которой – купировать пациенту определенную часть органа. Ни один из них не пропустил ни одного учебного часа. Дури, как у многочисленных их сверстников, в них нет. Хотя мы до сих пор не знаем, что у них – холод, грусть внутри. Мы не можем заглянуть туда. А если говорить открыто, то никогда не стремились к этому. Почему? Потому что они полностью зависели от нас, учителей. В «Инкубаторе» не было никого, кто пожалел бы их. Включая самих курсантов. Мы называли их «Рожденные шлюхами».

Дальше полковник Щеголев назвал не лучших курсантов (все они, как он заметил в начале беседы, были равны), а тех, кого он выделил лично: Наймушин, Скобликов, Эгипти; они одними из первых прошли тест на совместимость. Возраст каждого на тот момент составлял восемнадцать лет. Это были только что достигшие совершеннолетия машины-убийцы.

Когда вопросы иссякли и полковник Щеголев собрался было уходить, Матвеев остановил его словами: «Есть такое выражение: пожелания отправляющемуся в путь. Вы ведь давали выпускникам пожелания на будущее?»

Матвеев отметил, что глаза полковника Щеголева были холодными, он без труда догадался, что начальник курса свое обращение к курсантам помнил наизусть.

«Однажды за вами придут. Это может случиться скоро. Может быть, ваше ожидание затянется на месяцы и годы. Проект закрыт. Готовьтесь к тому, что вас могут нанять политические конкуренты создателей проекта. Рамки координационного совета, курировавшего проект, разошлись по политическим векторам, и мы не смогли соблюсти секретность. Несмотря на это, вы должны беспрекословно выполнять приказы ваших работодателей».

И вот три года спустя эти слова, которые Матвеев не мог не запомнить, прозвучали снова. Он добавил в голос холода, и его нельзя было отличить от полковника Щеголева.

– Итак, к чему эти ваши вопросы? – повторился Матвеев, искренне надеясь на то, что в этот раз получит ответ. И не ошибся.

– Ваши подопечные попали в скверную историю. При задержании убили одного и ранили четверых бойцов из группы захвата.

Матвеев ожидал чего-то подобного. Но не в таком масштабе. Отчего-то ему на ум пришло название советского мультика «Козленок, который умел считать до десяти».

– А вы разве ничего не слышали? – спросил Норманн. – По телевизору...

– Летом я живу на даче, а там «ящика» нет. Ему я предпочитаю хорошую книгу.

Норманн предложил Матвееву сигарету. И хотя курить разрешалось на рабочем месте, они вышли в коридор. Там тон Норманна заметно смягчился.

– Кто мог подставить Наймушина? – спросил он. – Вижу, вы верите в его невиновность.

– Только участники операции, – ответил Матвеев. – К таковым относятся сами исполнители, руководитель, технический персонал.

– Кому из тройки принадлежит велосипед? Это вряд ли удастся установить. И это не так важно. Существует третий вариант. Спецслужбы Италии, исследовав «мертвый инвентарь» диверсантов, легко устанавливают его двойное назначение. Хотя на момент обнаружения велосипедов средство переброски оружия ими уже было установлено. – Норманн продолжил: – Итак, они устанавливают их двойное назначение. Они не что иное, как контейнеры, в которых полости заполнены рентгеноконтрастным средством. Они же – материальная часть легенды диверсантов. В общем, вы лично и профильный отдел Службы поработали неплохо. Некая спецслужба использует контейнер еще раз, поскольку очевидно, что этот способ переправки отдает новизной и вообще является весьма эффективным. Контейнер «адаптирован» к «бизону», хотя в нем можно разместить схожее оружие...

– Можно пару слов?

– Можно, – кивнул Норманн.

– На свете существует только три образца «бизона», которым были вооружены мои парни. Это модификация нашего техника. А точнее, модернизация на базе ижевского «бизона» с индексом «Б», означающим бесшумную стрельбу. Техник убрал из конструкции предохранительное устройство, антабки, приклад, флажок переводчика огня. При полном выжимании спускового крючка – длинная очередь, при неполном – форсированная. Эта конструкция получила название «кастрированный бизон».

Норманн, выслушав Матвеева, начал с прерванного места:

– В схему, о которой я говорил, не вписывается подстава с Михеем, это перебор.

– А если цель – подстава Михея?

– Куда в этом случае приткнуть нашу телезвезду – Вики Миллер?

– Она вписывается в схему, в которой агенты ГРУ устраивают бойню и похищают человека. В этой схеме, сложной для восприятия и кажущейся сложной для разведки как таковой, внутренняя структура проста, и ничего противоречивого в ней нет. Есть жертва, есть исполнитель, есть подставное лицо – полный джентльменский набор. Мы ведем поиски Михея, думая, что у него руки по локоть в американской крови, фактически отрабатывая одну версию, что и требовалось планировщику этой операции. Он выводит исполнителя, который ему очень дорог...

– Почему вы решили, что исполнитель ему дорог?

– Потому что убрать исполнителя куда проще и надежнее, чем переправлять его через границу. Это чревато... Так вот, планировщик может считать операцию завершенной. Мне кажется, Вики Миллер мертва. Пока не нашли ее тело, нам дается шанс дистанцироваться от ее деятельности и признать свою ошибку. Надо было депортировать ее, а не брать под крыло. Мы прохлопали ответный ход конем.