– Я – Светлана! – произнесла и подняла на нее взгляд. От собственной наглости все тело зашлось от дрожи и дыхание сбилось. Но если бы не сказала, не я была бы это. А кукла. Мясо. Никто. Я не считала себя никем…Пока…

На меня обернулись все. Как по мановению волшебной палочки, как будто присвистнул невидимый манок, и каждая собака услышала команду «фас». Меня схватили за шиворот, толкнули вперед, опуская насильно на колени.

– Как она осмелилась?

– Какая наглость!

– Ее казнят прямо здесь?

– Боже, что теперь будет!

– Кошмааар!

– МОЛЧАТЬ!

Голос Манаг заставил девушек перестать шептаться в изумлении. И воцарилась адская тишина. Только мое собственное дыхание. Меня держат за шею, тыкая лицом в снег прямо у носков аккуратных сапожек архбаа. Стало жутко…я почему-то вдруг поняла, что значит «выгнать» или «отпустить» – это вовсе не вернуться домой – это умереть. И, возможно, прямо здесь и сейчас.

– Прикажите отрезать ей голову, госпожа! И ваш приказ выполнят немедленно!

Всхлипнула и втянула поглубже воздух. Увидела, как белые сапоги отступают, и на их место тяжело становятся другие – черные, начищенные до блеска, с налипшим по бокам снегом. На пряжке тяжелый вензель с буквой «В». Она похожа на римскую цифру «5», по-готически изогнута, и мне вдруг кажется, что на ее краях застыли капли крови. Дыхание перехватывает, и я больше не могу пошевелиться – потому что знаю, кто стоит передо мной. Собственное сердцебиение заставляет трястись всем телом. Я ощущала его взгляд физически. Каждой порой на своей коже. Он смотрел на меня сверху вниз с вершины своего величия, и я вдруг подумала о том, что принять смерть от его руки, наверное, и есть истинное блаженство. Боже! Что со мной не так! Разве все эти люди не боятся его, разве не проскальзывает в их страхе благоговейная ненависть? А я? Почему я стою перед ним на коленях и…боюсь, что меня сейчас поднимут и оттащат от него в сторону, не дадут дышать тем же воздухом. И…это понимание. Ведь передо мной не человек. Зверь. И запах у него звериный, мускусно-терпкий, едкий. Так пахнет в клетке с хищником…и моя реакция на него неправильная, ненормальная.

Меня ткнули носом ниже, и я невольно схватилась за сапоги руками, а потом прижалась к ним дрожащими губами. Как нас учили. И по-прежнему ощущала, что он на меня смотрит, на мою склоненную голову. Этот взгляд тяжел, как могильная плита, и пронизывает меня словно острыми лезвиями, раскаленными на самом конце. Все эти дни нас учили, что Арх (Император) Вахид – наш Хозяин. Нам вколачивали это в головы, в сердца, хлыстами вбивали в плоть и иглами в язык.

И…да. Я ощутила, что он мой Хозяин. Но не так, как нас учили, а по-другому. Он хозяин каждой моей эмоции, каждого биения моего сердца. Да, вот так наотмашь. С первого взгляда. Так не бывает…скажет кто-то. И, возможно, будет прав. Да, так не бывает. Потому что ничего красивого в этом нет, потому что я… стоящая перед ним на коленях, дрожащая от его присутствия и задыхающаяся от преждевременного сожаления, что это ненадолго, жалкое зрелище. Когда-то я читала про смертельный мгновенный яд. Если его выпить, у человека разрывается сердце, и он истекает кровью. И я тоже глотнула такого яда, когда увидела ЕГО. Потому что перестала быть собой. Этот яд отравил каждую молекулу в моих венах и заменил собой кровь. Я смотрю на свои руки в перчатках, они все еще сжимают его сапоги, мое лицо отражается в блестящей поверхности, и я такая…ничтожная. Такая НИКТО.

Мое сердцебиение молотком колотится в горле и в ушах. Мне страшно, мне больно от его близости, и я точно знаю, что больше не смогу быть прежней никогда.

– Встань!

Впервые услышав его голос, тихо застонала, и сердце сладко замерло. Величественный, с легкой хрипотцой, хищный, как и он сам. Меня подняли с колен, но мои ноги дрожали и, казалось, я сейчас упаду.

– Отойди! – отдал команду, но не мне. Руки на моих плечах разжались, и воздух наполнился запахом чужого страха. Ощущать, как кто-то рядом с тобой боится непередаваемо остро. Чужая паника, суеверное преклонение. Ему прикажут вытащить мне сердце из груди или вытащить сердце себе – он подчинится. Почему? Наверное, потому что это не так больно и жутко, как то, что может сделать сам хозяин.

Рука в толстой кожаной перчатке подняла мое лицо. Я бы могла закричать, если бы не онемела именно в эту секунду, потому что увидела его лицо. Разве это красота? Нет…слово красота слишком пустое, слишком безликое. Эти глаза…ничего красивее я не встречала. Сверхсветлые изумруды. Блестящие, как хрусталь, и холодные, как ледяные кристаллы. Большие, с тяжелыми веками, отягощенные длинными черными ресницами. Ровные, идеальные брови, делая дугу, опускаются к вискам. Резко очерченные ноздри, слегка трепещут…и эти губы в обрамлении аккуратной щетины. Они не просто великолепны – они шедевр невиданного художника. Яркие, сочные, плотоядно чувственные, изогнутые в презрительной складке.

И я могла бы ослепнуть от этой красоты…мне казалось, я слепну и не могу оторваться от этих глаз. От этих зеленых волчьих омутов, по-звериному завораживающих.

Его пальцы на моем подбородке…даже в перчатке жгут кожу, давят на скулы. Жест властный, по-арховски самоуверенный. Так заставляют плебея смотреть на Властителя мира.

– Светлана…, – повторил мое имя, и все мое тщедушное тельце затрепетало от букв, произнесенных его голосом. Словно рука прошлась наглой лаской по всему телу. Заставив затрепетать изнутри настолько эротическим трепетом, что у меня перехватило дыхание.

– На древнем языке архов знаешь, что означает твое имя?

Судорожно сглотнула. Мне казалось, он видит меня насквозь, видит каждую мою эмоцию, видит, как я вся дрожу и…как мне нравится ощущать властные пальцы на своем подбородке.

– Нет…

– Разве я разрешил ответить?

Пальцы сильнее сдавили подбородок, и все мое тело стало ватным.

– Верно…разрешил. Ведь я задал вопрос, а значит, ты должна отвечать. Так вот, твое имя означает Мотылек. Маленький, очень хрупкий мотылек…

Распахнула глаза и вдруг поняла, что это был всего лишь сон. Такой отчетливый, такой явственный, как будто я вернулась на много месяцев назад и впервые его увидела. Вспомнила, как принес меня в комнату…Пока еще в мою, но я слышала, как он приказал выделить покои ЕГО НАЛОЖНИЦЕ. Слышала и до сих пор не могла поверить своим ушам, не могла понять, как же так…что изменилось, что вдруг произошло.

Я стояла под душем…долго смывала с себя розовые потеки воды. Те следы крови, которые остались. Больше на мне не было ни единого шрама. Зато были синяки и засосы, были следы от зубов, оставленные после. Я не знаю, в какой момент адская боль сменилась адским удовольствием… и моя кожа до сих пор горела от его прикосновений, до сих пор казалось, что я без кожного покрова, и все мои нервы оголены до предела. Как жалко смывать с себя следы его пальцев, спермы, слюны. Когда сунула руку между ног, на пальцах осталась кровь, как напоминание о том, что он был для меня первым и самым единственным. Нижние губы приятно саднили, они были растертыми и опухшими после его вторжения. А боль от первого сильного толчка огромной, узловатой плоти сразу же сменилась на невыносимое удовольствие… а от мысли, что вытворял его шершавый, звериный язык, между ног снова становилось невыносимо горячо.