– Здесь мы нашли детей. Мы сразу не зашли и сначала посветили на дверь фонариком. Она была заперта снаружи. Но внутри что-то двигалось. Наверное, собаки. Мы крикнули и услышали в ответ какое-то хныканье и вой. Точно собаки. Я подумал, что убийца запер их из-за шума, который они подняли. Поэтому мы решили вернуться сюда позже, потому что здесь безопасно, а собаки на месте преступления нам не нужны. Но я уже пошел к следующему домику, а Хименес посветил фонарем внутрь.

Конвей медленно подошел к маленькому окну сбоку здания.

– Он посмотрел на меня. Видок у него был похуже, чем когда мы нашли дохлых хиппи. Он сказал, что там внутри дети. Мне пришлось посмотреть самому, и там правда были дети. Пятеро. Четверо сидели на полу. Очень грязные, с длинными волосами, но в нормальной одежде. А один, которому было около двух лет, стоял и смотрел прямо на меня. Двое грязных детишек в ужасе прижались друг к другу, а двое других выглядели просто сумасшедшими. Но маленький блондин походил на ангела. Огромные синие глаза. И он был чистый. И голый. Дрожал весь. И это было странно – другие-то были грязные с ног до головы. Он просто стоял посреди комнаты и смотрел на меня. Я решил, что он в шоке. Я спросил, все ли с ними в порядке, но никто не ответил. По крайней мере здесь было безопасно, так что мы пошли к другим зданиям.

Конвей сделал паузу и опять вытер лысину. На этот раз белоснежным носовым платком.

– Может быть, нам прерваться, – спросил Кайл.

Конвей кивнул.

– В этом доме мы нашли убийцу. Брата Белиала. Хотя тогда мы не знали его имени.

Это было самое маленькое из сохранившихся зданий, какой-то сарайчик для инструментов.

– Дверь была закрыта, но внутри кто-то молился. По крайней мере это звучало как молитва. И он не замолчал, когда мы позвали его. Так что дверь Хименес выбил и посветил внутрь фонарем. Прямо на его лицо. Которое я никогда не забуду.

Он был бородатый, в грязной хламиде. Стоял на коленях. Одежда по цвету практически сливалась с деревом, так что мы видели только его лицо. Совершенно дикое. Волосы дыбом. И глаза. Как будто он смотрел сквозь нас. У наркош такой же взгляд. И он сидел там и говорил сам с собой. Или с богом – не знаю. Он не реагировал. А руки у него были в крови. И запястья тоже. И мы одновременно подумали, что этот идиот вполне может оказаться убийцей. Так и вышло..

А рядом с ним лежал длинный нож. Заляпанный кровью до такой степени, что мы сразу смекнули, что это и есть орудие убийства. Очень старый. Я подумал было, что это мачете. Такие у мексиканских наркодилеров, так что мы их частенько видали. Но потом я заметил, что он куда длиннее и тоньше. А за ним стоял автомат. Он мог нас обоих убить. Но не стал. Я все время спрашиваю себя почему?

– Как по-вашему, почему он вас не тронул?

– Думаю, с него было достаточно на тот день.

Конвей вышел из домика.

– Мы надели на него наручники, на ноги и на руки, и положили на землю. Прямо здесь. Чтобы его видеть, – он прочертил полосу в пыли ногой, – и тут мы разделились. Чтобы работать побыстрее. И подозреваемый у нас уже был. Я проверил те три здания к западу, а Хименес – остальные три к востоку. Вот там я нашел арсенал, – лейтенант показал на развалившийся домик без крыши, – он был заперт, но я сорвал замок. Оружия там было столько, что можно было целую войну устроить. А в остальных двух лежали книги. Все одинаковые. «Книга сотни глав», в коробках, как будто они хотели ее в магазин отправить. Хименес нашел склады с лекарствами и едой. И наркотики. Двадцать граммов кокаина, около того марихуаны и целую коробку таблеток. Это оказался тенамфетамин, его тогда в Голливуде любили. Здесь такого не было.

Конвей медленно вернулся к грязной черте, которую провел ботинком.

– Я вернулся посмотреть на подозреваемого. Он так и лежал тут, ныл о старых друзьях и еще о чем-то. И тут меня позвал Хименес. Я обернулся и увидел его фонарь.

Конвей двинулся прямо на Кайла с Дэном, глядя вперед и вспоминая ту давнюю ночь:

– Так что я пошел туда, и Хименес крикнул: «Тут четыре трупа! У забора!» В семьдесят пятом изгородь из рабицы была еще цела. Более того, она была в два раза выше, а поверху они пустили колючую проволоку. Чтобы никто наружу не лез, как те четыре дурака, которых мы нашли на земле. Кажется, они пытались выбраться. Изорвали себе руки. У всех пулевые ранения на спине и ногах. Вот только странное дело: главные ворота были открыты, когда мы подъехали. Что же, подозреваемый перестрелял своих братьев и сестер, распахнул ворота, а потом пошел и заперся? Зачем? Чтобы собак выпустить? Мы их так и не нашли. Другой причины я не нашел.

Конвей остановился примерно за двадцать футов до остатков забора. Вытер лицо платком.

– Боже. Тут лежали четыре тела. Выглядели они очень плохо. В них стреляли на бегу, и только один умер на месте. Врач из всех выковырял пули. У одной девчонки в спине их оказалось целых три. Все из автоматов. Того, который мы нашли рядом с убийцей, и еще два мы обнаружили потом, они лежали в главном здании, где зарезанных нашли. А на этих трупах вдобавок были следы укусов. На лице. Шее. Плечах. Наверное, собаки? В них стреляли, чтобы обездвижить, а потом отдали на растерзание псам?

Конвей молча смотрел на забор, в очередной раз переживая события тридцатишестилетней давности.

Лейтенант присел на крыльцо главного здания. Камера вернулась на штатив для второй съемки. Небо пустыни пылало. Солнце садилось за далекие горы и красило небо в пурпурный цвет с розовыми и синими полосами. Горизонт потихоньку темнел. Кактусы за забором превращались в черные силуэты, в задник из мультфильма про койота и бегуна по дорогам или к голливудскому вестерну.

Дэн вставил последний аккумулятор в фонарь.

– Когда мы все осмотрели и засунули подозреваемого в машину, как раз подоспело подкрепление. Три сержанта, два лейтенанта. И журналисты. Они прослушивали полицейскую частоту. А еще тут наслушались разговоров, которые вели офицеры на месте преступления, так что вот вам и источник всех безумных историй в прессе. Домыслы сплошные. Тогда же сделали те знаменитые фотографии: тела, лежащие у проволоки, и брат Белиал в машине, говорящий сам с собой.

Конвей устало понурился:

– К утру тут было шестьдесят человек. Троих стошнило прямо у забора, царил хаос. Улики уничтожали, следы затаптывали. Понаехали копы из Феникса и Юмы. Никто даже место преступления не оцепил. Мы не привыкли к таким крупным делам. Люди разволновались.

Ночью из Феникса прибыли двое. Из отдела по расследованию убийств. И патологоанатом. Все как-то успокоились. Они быстро подтвердили то, что мы с Хименесом сразу поняли: никаких следов борьбы. Те пятеро в главном здании, которое они звали храмом, не сопротивлялись. Столичные копы надели трупам на руки пластиковые пакеты, чтобы сберечь то дерьмо, которое могло остаться под ногтями. Больше нам ничего о причине смерти не сказали вплоть до самого вскрытия в Фениксе.