Послышался быстрый топот, возбужденные голоса, и Абзац понял, что напрасно расстраивался по поводу малочисленности противника. Со всех сторон, сшибая с ног зазевавшихся битломанов и переворачивал лотки с кассетами., к нему бежали крепкие ребята в голубых тельняшках. Некоторые были в беретах, а один даже щеголял в камуфляже, поверх которого диковато белел витой шнур аксельбанта. «День десантника? — подумал Абзац, встречая самого быстроногого из противников мощным ударом в грудную клетку. Возможно, хотя и непохоже… А, какая разница! Сколько их тут — десять, двенадцать? Набьют они мне морду, ох набьют!»

Абзац вскочил на скамью, перемахнул через спинку, прижался спиной к дереву и занял оборону. Не принимавшие участия в увеселении битломаны и случайные прохожие в спешном порядке покидали сквер. Расшибленная правая кисть ныла и плохо слушалась. Можно было не сомневаться, что в ближайшее время она распухнет до размеров боксерской перчатки. Гриша Лыков, его тренер и закадычный приятель, за такой удар обязательно накостылял бы ему по шее. Руки надо беречь, а не проламывать ими стены и чугунные лбы нашей славной десантуры…

Десантура, хоть и была под градусом, дралась насмерть. Абзаца уже дважды сбивали с ног, и оба раза ему удавалось встать лишь ценой невероятных усилий. Он разодрал свой дорогой пиджак, разбил часы и получил несколько весьма чувствительных ударов. Потом в воздухе мелькнула бутылка. Абзац успел увернуть голову, и удар пришелся по плечу. Теперь и левая рука начала неметь. Было совершенно ясно, что речь идет о жизни и смерти, но Абзаца это не испугало: такой оборот лишь придавал событиям дополнительную остроту. Он уже видел, что проигрывает драку, и никак не мог понять, почему ему не страшно. Тело действовало словно само по себе, парируя удары и нанося ответные, от которых противники разлетались в разные стороны, в то время как мысли витали где-то далеко. Он думал о множестве вещей одновременно, и в частности о том, какая рожа будет у Хромого, когда его соглядатаи доложат ему, что Абзаца забили ногами пьяные десантники. Хромой этому просто не поверит, а если поверит, то наверняка не поймет, какого черта профессиональный киллер ввязался в потасовку, когда его лично никто не трогал. Где уж ему разобраться в том, чего Абзац и сам не понимал!

Потом вдруг что-то неуловимо изменилось. Противников как будто сделалось меньше, и прыти у них поубавилось. Свалив с ног очередного десантника — здоровенного кабана, весом никак не меньше ста двадцати килограммов, — Абзац воспользовался внезапно возникшей паузой и осмотрелся.

Оказалось, что у него появился помощник — тот самый «Колобок» в джинсовом костюме, которого он заметил недавно. Этот невзрачный пузан двигался с неожиданным проворством, а его руки работали, как два кузнечных молота, — без затей, но очень эффективно. Он приседал, ныряя под сыпавшиеся со всех сторон удары, легко распрямлялся и бил в ответ — коротко, точно и сильно.

«Еще один сумасшедший, — решил Абзац, хорошо нацеленным пинком опрокидывая набежавшего из темноты верзилу с зазубренным осколком бутылочного горлышка в руке. — Какого черта он сюда полез? Десятеро на одного — это, конечно, несправедливо, но ему-то какое дело? Ему что, больше всех надо? Старая закваска, человек-динозавр (не в том смысле, что тупой и толстокожий, а в том, что такие, как он, — вымирающая порода), прямо как тот чокнутый мент, что пытался загородить мне дорогу своей „Волгой“. Потому их и мало, что такие долго не живут: лезут на рожон, лупят плетью по обуху и не верят, что сила солому ломит…»

Краем сознания Абзац уловил какой-то новый звук — этакую смесь улюлюканья с оглушительным, усиленным в сотни раз кошачьим «мяу». Поначалу он принял этот звук за вызванную алкогольным голоданием галлюцинацию, но тут очередной его противник опустил занесенную для удара руку, повернул голову, вслушиваясь, и вдруг, пригибаясь, пулей ринулся в темноту. Только теперь Абзац разглядел справа и слева от себя красно-синие вспышки милицейских мигалок и понял, что происходит. Вокруг уже вовсю топали чьи-то ноги и слышались властные окрики. Не успев ни о чем подумать, Шкабров увернулся от налетевшей на него фигуры в погонах, опрокинул угодившего под ноги сержанта и бросился бежать, радуясь тому, что ноги у него пострадали не так сильно, как руки.

На бегу он оглянулся и увидел, что его догоняют двое милиционеров. «Черт возьми, — подумал он, — ну что за идиотизм! Я абсолютно трезв, документы у меня в полном порядке, и драку затеял не я. Так какого же дьявола я побежал? Да еще и сбил с ног мента при исполнении… Теперь они от меня ни за что не отстанут. „Добрые дела наказуемы“, — это сказал кто-то очень умный…»

Снова оглянувшись, он увидел, что его вот-вот настигнут. Сержанты были моложе и бегали, увы, быстрее. Кроме того, им не пришлось принимать участие в неравной драке, так что шансов уйти от них у Абзаца практически не было. Все получалось до неприличия глупо и, более того, очень опасно, но тут откуда-то сбоку, из темноты, на освещенное пространство аллеи выскочил давешний «Колобок» в испачканном землей, зеленью и кровью джинсовом костюме и с ходу протаранил того сержанта, что был ближе к нему. Сержант покатился, очень удачно угодив под ноги своему приятелю, который, не успев притормозить, тоже полетел кувырком, потеряв свою дубинку.

«Колобок» высоко подпрыгнул, чтобы не споткнуться об эту копошащуюся, изрыгающую лютую матерщину кучу, все-таки споткнулся, пробежал несколько метров, опасно кренясь вперед, удержал равновесие, выровнялся, круто вильнул вправо и снова исчез в темноте на противоположной стороне аллеи. Абзац тоже свернул и бросился напролом через кусты, держа наперерез «Колобку». Теперь он был почти на сто процентов уверен, что «Колобок» приставлен к нему Хромым в качестве соглядатая и ангела-хранителя, и хотел выразить ему свою искреннюю благодарность, как следует отполировав этому умнику мослы.

Вслед за «Колобком» перемахнув через низкую чугунную решетку сквера, Абзац выскочил на проезжую часть. Он был уверен, что соглядатай в джинсовом костюме повернет налево — туда, где остался «ягуар» Абзаца и джип Хромого. Но «Колобок», даже не посмотрев в ту сторону, сразу же рванул направо, чем немало удивил Абзаца. Получалось, что это вовсе не соглядатай. «Впрочем, решил Абзац, — этот парень себя обнаружил, и ход его мыслей вполне мог совпадать с моим. Так что теперь он скорее всего улепетывает не столько от ментов, сколько от меня…»

Далеко убежать «Колобку» не удалось. Не успев как следует разогнаться, он с разбегу влетел прямиком в гостеприимно распахнутые объятия двоих сержантов — похоже, тех самых, которых он опрокинул на аллее минуту назад. «Колобок» вильнул в сторону, комично перебирая ногами и норовя увернуться, но его уже схватили за джинсовую куртку, опрокинули на асфальт и без лишних разговоров перетянули резиновой дубинкой по почкам.

Абзац не заметил, как оказался рядом. Полностью отдавая себе отчет в том, что действует вопреки логике и здравому смыслу, он наградил одного из сержантов увесистым пинком в оттопыренный зад. Сержант, который стоял над распростертым «Колобком» и, наклонившись вперед, готовился еще разок приласкать того своим «демократизатором», перелетел через свою жертву и растянулся на асфальте. Острая боль пронзила руку Абзаца от распухшей кисти до самого плеча, когда он с разбегу дал второму сержанту в ухо. Со стороны все это выглядело очень неуклюже, по рабоче-крестьянски, но Абзацу сейчас было не до балетных номеров. Схватив «Колобка» за ворот его линялой джинсовой куртки, Шкабров рывком поставил его на ноги и развернул в нужном направлении. Они побежали к машине Абзаца, топоча, как лошади.