– Кофе не хватает, – не удержавшись, пробормотала Крылова.

– Что? – идеальные, словно только что подстриженные черные брови на мгновение взметнулись вверх. – Тебе кофе привезти надо было? Крылова, у тебя здесь что, от свежего воздуха ум за разум зашел, а обратно выходить отказывается?

– Не мне, – сухо отозвалась Вика, – тебе. В картонном таком стаканчике с пластиковой крышкой. Тогда бы сходство было стопроцентное.

– Это с кем же? – мужчина провел пальцем по подбородку, словно желая убедиться, что тот действительно идеально выбрит.

– С персонажем из мультиков, – неожиданно отозвался за Вику Малютин, – был там один такой, прыщики на попе у слона искал. * (* сноска – Малютин говорит о сыщике из мультфильма «Бременские музыканты», правда, тот, если быть точным, обещал искать прыщики по всему телу животного)

Приехавший на «Тахо» мужчина демонстративно наклонил голову из стороны в сторону, разминая шею, а затем хрустнул костяшками пальцев. Крылова сомневалась, что следователь по особо важным делам главного следственного управления решится на глазах у всех затеять драку с оперативником главного управления уголовного розыска, но все же облегченно вздохнула от того, что в этот момент из остановившихся рядом с ними микроавтобусов вдруг разом высыпали люди, а воздух наполнился деловитым многоголосьем.

– Завтра вас всех троих жду у себя, – владелец «Тахо» описал широкую дугу указательным пальцем, – время, Крылова, я тебе позже сообщу. А пока проваливайте. Вам на месте этого, – указательный палец вновь переместился в воздухе и нацелился на лежащее на земле тело, – преступления делать нечего.

Вика понимала, спорить бессмысленно. Тем более сейчас. Тем более с Шемякиным.

Владельца черного Шевроле «Тахо» и в придачу к этому обладателя очков-авиаторов с зеркальными стеклами Крылова знала прекрасно, хотя никакой радости это знакомство ей не доставляло. Состоялось оно три года назад, нет, уже почти три с половиной, мысленно поправила себя Вика, в тот самый день, когда она впервые пришла на службу в главное следственное управление. Тогда три с лишним года назад она была еще моложе и имела еще меньше опыта. Профессионального. Человеческого. Любого.

Виктор Сергеевич Шемякин тогда тоже считался одним из самых молодых следователей главка, ему едва перевалило за тридцать, но это обстоятельство не мешало Виктору Сергеевичу быть на особом счету у руководства. Объяснение у этого обстоятельства, вызывавшего некоторую зависть у менее удачливых коллег, и нечастые, но все же имевшие место пересуды за спиной, было довольно простым. Шемякин был успешен. Перейдя на службу в главк по протекции своего двоюродного дяди, занимавшего солидную должность в генеральной прокуратуре, Виктор Сергеевич, а тогда еще просто Виктор, а то и Витя, сумел в короткие сроки раскрыть два дела, считавшиеся почти безнадежными и доставшиеся ему в «наследство» от ушедшего на пенсию предшественника. Ни сам Шемякин, ни уж тем более Крылова не могли знать, что после раскрытия второго, считавшегося проблемным дела, сам Карнаухов в вечернем, под бокал коньяка, разговоре с Реваевым упомянул фамилию молодого следователя.

– Ну что, проверим поговорочку? – пригубив коньяк, начальник управления взглянул на своего старого друга с хитрым прищуром.

– Это ты про совпадения и закономерности? – улыбнулся ему в ответ Юрий Дмитриевич. – Тебе не кажется, что те, кто ее придумал, имели в виду все же нечто другое.

– Они другое, а я это, – Карнаухов недовольно нахмурился. – Вот как, Юра, с тобой общаться? Я на что ни намекну, ты уже сразу знаешь, о чем речь пойдет. Это что, по-твоему, нормально?

– По-моему, это дружба, – рассмеялся полковник, – очень долгая и очень крепкая. Ну и, конечно, мой острый ум и проницательность.

– Вот и скажи, проницательный ты наш, сможет Шемякин третий висяк поднять или надорвется?

– С виду парень крепкий, – Реваев отпил немного коньяка и, причмокнув губами, повторил, – крепкий. Прошлый раз помягче у тебя был какой-то, мне больше понравился. Этот резковат будет.

– Я тебя про следователя спрашиваю, ты мне про коньяк талдычишь, – рассердился Илья Валерьевич.

– Да я про обоих, – Реваев сделал еще один глоток и отодвинул бокал от себя, – да, резковат. Но, думаю, справится. Он цепкий.

Реваев оказался прав. Две недели спустя еще одно дело, подвижек по которому не было уже почти полгода, было раскрыто. Да, совершенно случайно один из ключевых свидетелей вспомнил одну важную подробность, в корне менявшую положение вещей, да, он мог бы вспомнить её гораздо раньше, тогда, когда дело вел другой следователь. Да, этот свидетель мог бы никогда ни о чем не вспомнить, либо, вспомнив, тут же забыть, не посчитав нужным лично явиться в следственный комитет.

Но он вспомнил именно тогда, когда хоть какая-то зацепка по безнадежному делу нужна была именно Шемякину. И эти, новые, показания дали возможность молодому следователю раскрыть дело, с которым не смог совладать опытнейший специалист, проработавший в следствии более тридцати лет.

В день задержания преступников Шемякин превратился из подающего надежды юниора в сверхновую звезду, ослепительно вспыхнувшую на небосводе главного следственно управления. Конечно, кроме Шемякина, в управлении было немало толковых следователей с великолепными показателями раскрываемости. И почти у всех у них в работе было то или иное резонансное дело, но Карнаухов, почти полновластный повелитель весьма своеобразного мира со странным, чрезмерно длинным названием «главное следственное управление по раскрытию особо важных дел», полагал, что в его мире так же, как и мире большом, находящемся вне его власти, звезды зажигают, потому, что это нужно. Вот и он время от времени зажигал новую звезду, уверенный, что подобным образом мотивирует остальных молодых сотрудников, а заодно немного подстегивает опытных профессионалов, не давая им почивать на лаврах прежних заслуг.

Как бы это ни показалось странным с точки зрения устройства остального мира, но на вновь зажженную звезду проливался щедрый дождь, можно даже сказать, поток благодарности от руководства. Возможности руководства, особенно последние пару десятков лет были, если и ограничены, то границы эти располагались вне поля зрения рядовых сотрудников и порой казались вовсе не существующими. Внеочередное звание, квартира, хоть и не в пределах Садового кольца, но в непосредственной от него близости. Денежное поощрение в размере N-ного количества окладов, причем значение числа N было таково, что вслух его произносить считалось не очень приличным, во всяком случае, Шемякину его хватило на покупку только что обновившегося внедорожного монстра.

Еще одним бонусом, сопутствующим восхождению новой звезды, было внимание женской части сотрудников управления, если не всех, то значительной их части, включая приблизительно три четверти незамужних сотрудниц и около трети уже связанных браком. Поскольку служебные романы в коллективе категорически не приветствовались, Шемякин, проявляя чудеса конспирации, осмелился насладиться обществом лишь нескольких прекрасных дам из того изобилия, которое его окружало. Одной из этих «счастливиц» была Виктория.