Новый авторитет в психиатрии

В конечном итоге Чикагская школа даже выиграла от того, что долгое время американские экономисты и политики с ней не считались. Она, таким образом, располагала временем для создания альтернативных идей и политических предложений, которые в случае государственного кризиса можно было бы сразу применить. И кризис не заставил себя долго ждать: в 1968 году рост производства в США начал падать, а на войну во Вьетнаме тратилась серьезная часть дохода страны. Непосредственно кризис разразился в 1972 году, когда цены на нефть взлетели до небес и глобальная валютная система, возникшая после Второй мировой войны, дала сбой.

Профессия психиатра практически в то же время в Америке переживала свой собственный упадок. В 1968 году Американская психиатрическая ассоциация (АПА) опубликовала второе издание «Справочника по диагностике и статистике психических расстройств» [178]. Если сравнивать его с последующими изданиями, то можно сказать, что сразу после своего выхода этот справочник не произвел особого впечатления на общественность. Даже сами психиатры не слишком сильно интересовались новым обозначением некоторых симптомов, упомянутых в данной книге. Однако через пять лет она оказалась в центре политического скандала, который грозил погубить всю АПА.

Одной из проблем было то, что новое издание справочника, казалось, не выполняло своего предназначения. Действительно, какой смысл иметь перечень официально признанных заболеваний, если он не отражает истинную работу психиатров и то, как они ставят диагнозы? Одновременно с выпуском DSM-II Всемирная организация здравоохранения опубликовала результаты исследования, показывающие, что даже более серьезные психические расстройства наподобие шизофрении диагностируются в совершенно разных количественных соотношениях по всему миру. Создавалось впечатление, будто психиатры иногда совершенно по-разному трактуют теории, которые объясняют возникновение симптомов и не подлежат, строго говоря, научной проверке. Таким образом, у врачей имелась на руках единая терминология, но не было строгих правил ее применения.

В результате сложившейся ситуации появились приверженцы антипсихиатрического движения, среди которых встречались люди, утверждавшие, будто профессия психиатра – не что иное, как политический проект с целью контроля над обществом. Однако среди них были и такие, как психиатр Томас Сас, который видел главную проблему психиатрии в том, что она не могла выдвигать четкие научные теории, доказуемые практическим путем [179]. В известном эксперименте 1973 года девятнадцать псевдопациентов госпитализировали в психиатрические лечебницы: притворщики говорили, будто слышат голос, говорящий им слова «полый», «пустой» и «бух». Позже результаты эксперимента были опубликованы в журнале Science в статье под заголовком «Психически здоровые на месте сумасшедших», которая подлила масла в огонь антипсихиатрического движения [180].

Самый же серьезный «проступок» совершили создатели справочника, включив гомосексуальность в список психических расстройств и тем самым спровоцировав возмущение общественности, которая подключилась к антипсихиатрическому движению. АПА не особенно волновала проблема ненадежных диагнозов, поскольку мало кто из ее членов или членов правительства по-настоящему ею интересовался. Однако политическое негодование, связанное с гомосексуальностью, включенной в справочник в качестве психического расстройства, было гораздо сложнее проигнорировать. В то время как проблема достоверности диагнозов решалась в рамках самой профессии, споры по поводу классификации гомосексуальности в справочнике звучали уже в масштабах всего общества.

Так же как и чикагская школа терпеливо ждала своего звездного часа, который пришел с наступлением кризиса 1970-х годов, так и одна из школ психиатрического учения получила возможность выйти из тени, когда для АПА настали тяжелые времена. Дело в том, что небольшая группа ученых, возникшая в Университете Вашингтона в Сент-Луисе, уже давно не соответствовала тому стилю психиатрии, который царил в Америке. Она опиралась скорее на швейцарского психиатра Эмиля Крепелина, а не на Фрейда (или Адольфа Мейера, который интерпретировал идеи Фрейда, и АПА опиралась на его эту интерпретацию в 1950 и 1960-е годы), считая, что первостепенное значение имеет классификация психиатрических симптомов. Душевная болезнь рассматривалась ею как физиологический недуг, как некое происшествие внутри человеческого тела, а именно в его мозгу, которое требовало объективного научного наблюдения и минимальной социальной интерпретации.

Между 1950 и 1960-ми годами группа из Сент-Луиса, возглавляемая Илайей Робинсом, Сэмюэлем Гьюзом и Джорджем Винокуром, находилась в определенной изоляции и «варилась в собственном соку». Ей постоянно отказывал в финансировании Национальный институт психического здоровья, предпочитавший помогать исследованиям в рамках традиционных учений Мейера, которые предполагали связь между психическим заболеванием и социальной средой. Школа в Сент-Луисе имела связь лишь с симпатизирующими ей европейскими единомышленниками и была предоставлена самой себе, поскольку американская психиатрия взирала на нее свысока, считая изгоем.

Для этих «неокрепелинцев» достоверность психиатрических диагнозов зависела от научных доказательств: два разных врача, столкнувшись с одними и теми же симптомами, должны были иметь возможность прийти к одному и тому же диагнозу вне зависимости друг от друга. Согласно убеждениям данной школы, психиатру прежде всего следовало озаботиться не стремлением понять, что тревожит пациента, в чем причина его расстройства и как ее устранить, а абсолютно точной постановкой диагноза. Работа психиатра по этому научному стандарту заключалась лишь в том, чтобы наблюдать, классифицировать и называть, а вовсе не в интерпретациях или объяснениях. Таким образом, теряло вес моральное и политическое значение психиатрии, которая в некоторых более утопических интерпретациях рассматривалась как средство исцеления целой цивилизации. Теперь же во главу угла ставился набор инструментов для категоризации недугов. Многие психиатры 1960-х годов считали такой подход банальным академическим занудством. Однако вскоре ситуация изменилась.

Хотя врачи в целом отвергали убеждения школы из Сент-Луиса, одновременно находились и другие люди, выступавшие за более четкую классификацию диагнозов. Вместе с ростом проблем с психическим здоровьем росло число американских страховых компаний: между 1952 и 1967-м годами их количество увеличилось вдвое[181]. Между тем фармацевтическая промышленность имела явную заинтересованность в укреплении диагностического подхода в психиатрии благодаря изменению государственной политики рыночного регулирования. Следовательно, в игру вступило большое число влиятельных компаний, которые хотели, чтобы за определенными симптомами были закреплены четкие названия.