Я так сильно хотела его, что во рту все пересохло от желания коснуться. Вот Ирбис подошел совсем близко, обхватил своей лапищей и потянулся к губам. Сладкий и такой пьянящий аромат мужского тела, от которого кружилась голова. И предвкушение большего.

А дальше все оборвалось.

Хм… Это же не может быть воспоминанием. Скорее, данный отрывок больше похож на сон. Сладкий такой, порочный и запретный. Подсознательное желание заполучить этого барса в свою постель, и ничего больше. Но тогда отчего же память услужливо подсовывает этот отрывок как воспоминание? Или я так сильно стукнулась головой, что не могу отличить, где сон, а где реальность?

Открыв глаза, осторожно взглянула на него. Да разве на этой морде можно угадать какие-либо эмоции? Он и в человеческой-то ипостаси не особо читался, а сейчас тем более. Только серебристо-серые глаза так пристально смотрят, словно хотят заглянуть в саму душу. И что мне делать? Спросить у него, была ли эта картинка на самом деле? А если нет? Я же со стыда сгорю.

Снова закрыла глаза и глубоко вздохнула, прогоняя боль и усталость и пытаясь разобраться в собственном сознании, что сейчас словно черной дымкой заволокло.

Это не может быть правдой. Не только потому, что Ирбис был там такой невероятно сексуальный, яркий и симпатичный. Просто я сама не могла себя вести так развязно. Но именно эта последняя мысль заставила насторожиться и нахмуриться, пытаясь потянуть за ниточку ускользающего воспоминания.

Я с трудом двигалась, едва не теряла сознание от боли и усталости и не могла достучаться до собственного резерва по двум причинам — перегорела или его заблокировали. Конечно, второй вариант предпочтительнее и более похож на правду. Для того чтобы перегореть, мне надо было очень сильно выдохнуться, а в той последней картинке воспоминания я не выглядела уставшей и измученной. Наоборот, казалась очень сильной. Но тогда блокировка артефактом. Но для чего? Что я такого могла сделать, что Ирбис (а я не сомневалась, что это он) перекрыл мне доступ к магии?

Внезапно, не выдержав натиска, дымка забвения рассеялась, явив моему взору все то, что так тщательно прятало сознание.

Власть, сила, тщеславие. О да, я отчетливо вспомнила это ощущение своей значимости и могущества. А также ненависти к остальным.

— О боги, — прохрипела едва слышно. Еще бы чуть-чуть, и начала биться затылком о землю, на которой лежала.

— Вспомнила.

— Магическая лихорадка, — прошептала пораженно.

— Совершенно верно. Оказывается, ты не только хейдов прихватила с собой, ты еще значительно резерв увеличила.

— Артефакт блокировки? — Глаза все-таки пришлось открыть.

Не могла же я вечно притворяться трупом, отказываясь смотреть ему в глаза. Вот отчего я ничего не чувствовала, он просто закрыл мне любой доступ к магии.

— Совершенно верно, — кивнул Снежный.

— Откуда?

— Надо же нам как-то обезвреживать магов.

Кивнула и вновь взглянула на серое небо надо мной.

Великая Миа Солнечная, лучшая ученица Хмурой, умудрилась прозевать магическую лихорадку. И какая я после этого ведьма? Так, жалкая неудачница. Оправдания не считаются. Я должна была понять и принять меры.

Считается, что резерв мага полностью раскрывается во время инициации. Так, собственно, и есть. Но есть небольшие исключения, которые еще больше подтверждают правило. Иногда резерв раскрывается не полностью, у него есть небольшое дополнительное ответвление, как скрытый кармашек. Считается, что данное свойство врожденное и передается из поколения в поколение только у сильных магов. Поэтому и обладает таким свойством только знать. Иногда стресс, потрясение или состояние на краю гибели может способствовать формированию такой аномалии. Я впервые услышала об этом только в Академии. Нам, плебеям, что жили на задворках Империи, такое знать не надо было. А вот одаренным магам стоило.

За пять лет учебы сама лично знала трех студентов, которые открыли в себе новые способности — практика у каждого из счастливчиков была очень впечатляющей, и они едва не погибли. Выходит, в связи с обращением к сырой магии у меня тоже расширился резерв. Но тогда возникает другой вопрос. Откуда об этом узнал Ирбис? Он был еще слишком юн, чтобы учиться в Академии…

Высший лорд? Один из элиты? Тогда это многое бы объясняло. То, что за ним охотился целый отряд, и колоссальная сумма вознаграждения за поимку. Его знания, манера поведения. Я ведь бессознательно отмечала его жесты и мимику, списывая все на власть командира отряда. А выходит, на самом деле Снежный — из благородных. Каково это, быть частью сильнейших Империи, а через мгновение стать никем?

— Что стало со звероловами? — тихо спросила и вновь попыталась сесть.

Получилось, но не с первого раза. Голова уже не так сильно болела, но закружилась, стоило лишь слегка приподняться на локтях. Все замелькало перед глазами, и небо с землей сделали кульбит, на секунду поменявшись местами. Пришлось опереться о ствол дерева, что росло рядом. В вертикальном положении было значительно лучше, но как же я ненавидела чувствовать себя беспомощной. Сесть-то смогла, но вот встать вряд ли получится. Пара секунд понадобилась, чтобы слегка отдышаться. Опустив глаза, увидела у себя на шее небольшой амулет, что безобразным черным пятном четко выделялся на белой рубашке. А вот и блокировка. Такая крохотная вещица, а спасла от сумасшествия.

Барс внимательно следил за моими телодвижениями, видно было, что он готов в любой момент прийти на помощь. Но я пока справлялась сама.

— Трудно сказать, что стало с ними. Как только туман стал рассеиваться, я бросился сюда, следом прилетели хейды.

Захотелось выругаться или биться затылком о шершавую кору дерева. Вовремя же меня лихорадка свалила, ничего не скажешь.

— Они могут прийти сюда?

— Могут, — совершенно спокойно отозвался барс. — И, скорее всего, придут.

— И ты так спокойно об этом говоришь?

— А мой крик и гнев что-то изменят? Это звероловы, а они не отсиживаются в кустах, ожидая нового нападения. Нет, они придут сюда, пытаясь узнать, кто же посмел напасть на них.

Вот и как с ним спорить? Даже злость на саму себя выплеснуть не получилось. И от этого противно еще больше. Не барс же виноват в том, что я не смогла определить симптомы магической лихорадки. Мне было бы легче, если бы он отругал меня или поиздевался. Но Снежный просто молчал, предоставляя мне право истязать себя самостоятельно.

Отведя глаза в сторону, посмотрела на хейдов, что терпеливо сидели в сторонке. Вот же бесчувственные создания.

— Как давно я без сознания?

— Минут пятнадцать — двадцать.

— И что теперь делать? — спросила, вновь повернувшись к нему.

— Теперь? А теперь надо, чтобы ты велела своим птичкам разведать обстановку и определить, что стало со звероловами и магами. Как далеко они от нас.