Она потянулась за розовой сумочкой, расшитой бисером, и вытащила небольшой конверт.

– Тетя Хелена и сестра Уэбер положили сюда немного денег, чтобы я могла купить для папочки что-нибудь хорошее. А я добавила все мои карманные деньги – одиннадцать долларов и двадцать пять центов.

– Можно посмотреть?

Она передала мне конверт, к моему удивлению, оказавшийся довольно толстым. Открыв его, я заглянула внутрь. Там, по соседству с двумя мятыми купюрами по пять долларов и одинокой монеткой лежали десять новеньких хрустящих пятидесятидолларовых банкнот. Я с удивлением взглянула на Джиджи.

– Она пояснила тебе, сколько из этой суммы ты можешь потратить?

Девочка покачала головой.

– Нет, мэм. Она только сказала, что я могу купить хорошую книгу и, может быть, что-нибудь еще.

Я сидела в раздумье, борясь с желанием позвонить Люси и спросить ее мнение, но вовремя вспомнила наш последний разговор и отбросила эту идею. Мы несколько минут сидели в машине в полном молчании, с включенными двигателем и кондиционером, пока я пыталась сообразить, что делать. В конце концов я повернулась к Джиджи и указала ей на конверт.

– Давай это пока будет у меня, ладно? А теперь снимай ремень и выходи из машины. Мы пойдем на Маркет-стрит, а потом на Кинг-стрит. Придется немного пройтись пешком, но это все же легче, чем искать там место для парковки. У меня появилась отличная идея.

Она улыбнулась мне с заговорщицким видом и выпорхнула из машины, а моя ответная улыбка угасла при воспоминании о словах Люси, что мне пора возделывать собственный сад. Конечно, можно было продолжать лгать самой себе, что я не поняла ее намеков. Однако Люси знала меня слишком давно, сидела со мной рядышком, когда мы наблюдали, как Да Джорджи плела свои корзинки, и мы спрашивали ее, на какие из них будут похожи наши жизни. Я прекрасно знала, что Люси хотела сказать мне, просто я пока не готова была это выслушать.

Три часа спустя мы с Джиджи уже укладывали в машину два огромных пакета. Было жарко, и мы слегка вспотели от долгой прогулки. Я включила кондиционер на полную мощь, выловила из сумочки мобильный телефон и набрала номер Финна.

– Финн Бофейн слушает. – Голос его прозвучал как-то слишком резко.

– Простите за беспокойство, это я, мистер Бофейн.

В трубке воцарилось молчание.

– Это вы, Элеонор? Извините, я тут как раз улаживаю небольшую проблему и потому не посмотрел на номер на дисплее. Могу вам чем-то помочь?

– Вы же просили позвонить, когда мы с Джиджи закончим с покупками. Я покормила ее обедом, потому что поход по магазинам занял больше времени, чем я предполагала.

– Благодарю вас, Элеонор – Снова наступило молчание. – Послушайте, дело в том, что в ближайшее время я не смогу уйти из офиса. Джиджи на ночь должна остаться у матери. Не могли бы вы завезти ее туда? Харпер уже дома и ждет ее. И можете считать себя свободной на всю оставшуюся часть дня.

– Конечно. Никаких проблем. Но потом я могу вернуться в офис…

– Я все держу под контролем. Увидимся утром. И пожалуйста, скажите Джиджи, что я обязательно позвоню ей, прежде чем она ляжет спать. Сейчас продиктую вам адрес. – На этом он со мной распрощался.

Я повернулась к Джиджи.

– Похоже, наши планы изменились. Я отвезу тебя к маме, хорошо? А папа обещал позвонить тебе перед сном.

Я ожидала увидеть выражение разочарования или недовольства, но она только улыбнулась мне.

– Спасибо за все, Элли. Я прекрасно провела время.

Тут запищал мой телефон, и я взглянула на сообщение, которое прислал Финн. Я тронулась с места и в зеркале заднего вида встретилась с девочкой взглядом.

– Я тоже, Джиджи.

Ехать до белого особняка на Куинн-стрит было недолго. Дом Харпер Бофейн-Гиббс был еще одним совершенным образчиком архитектуры старого Чарльстона с верандами по бокам и роскошным палисадником перед домом, усаженным цветами с дурманящими ароматами. И здесь я тоже заметила полное отсутствие индивидуальности, словно дом был лишь красивой картинкой на развороте модного глянцевого журнала.

Я припарковала машину у обочины перед домом и еще расстегивала свой ремень безопасности, когда услышала щелчок ремня Джиджи, а потом она ткнула меня пальчиком в плечо.

– Только не забывай называть меня Женевьевой, хорошо? У мамы не всегда бывает хорошее настроение и, если она услышит имя Джиджи, будет еще хуже.

Она посмотрела на меня такими мудрыми и все понимающими глазами, что мне пришлось напомнить себе, что ей всего лишь десять лет.

– Поняла, – сказала я, выходя из машины. Я поднялась вслед за ней по кирпичным ступенькам крыльца к передней двери, которая в любом другом городе таковой не считалась бы, несмотря на то что выходила на улицу. Она вела на большую веранду, где и располагался парадный вход в особняк.

Я позвонила в дверной звонок, втайне надеясь, что дверь все-таки откроет горничная, а не хозяйка дома. Я помнила, что Финн рассказывал мне о ней, о том, как она поспешила уехать с Эдисто, потому что сочла остров убогим и необустроенным. Пытаясь отогнать эти неприятные мысли, я изобразила улыбку на лице и принялась ждать, когда откроется дверь.

Женщина, открывшая дверь, явно не была горничной. Она была высокой и стройной, с рыжевато-каштановыми волосами и ярко-голубыми глазами. Несмотря на домашнюю обстановку, на ней были туфли на высоком каблуке, узкая юбка и роскошная шелковая белая блузка с треугольным вырезом, перехваченная толстым кожаным поясом. Дама была воплощением великосветского шика, и ее легко можно было представить в элитном яхт-клубе в Новой Англии. Впрочем, с таким изящным сложением и элегантным нарядом ее с радостью приняли бы в любом клубе для избранных. Внезапно мне пришло в голову, что так могла бы выглядеть моя мать, если бы вышла замуж за человека своего круга, а не связала жизнь с моим отцом. Два месяца назад я подумала бы, что именно на такой женщине и должен был жениться Финн Бофейн. Однако, представив его со взъерошенными волосами, складывающим бумажный самолетик на веранде дома на Эдисто, я больше не была в этом так уж уверена.

– Мамочка! – Джиджи бросилась к женщине, подтверждая мои догадки.

Харпер замерла на мгновение, а потом положила руку с идеальным маникюром на белокурую головку дочери.

– Женевьева, милая, не надо мять мамину юбку.

Джиджи отступила от нее, опуская руки. Потом как ни в чем не бывало, словно мать ее и не отчитывала, она схватила меня за руку и подвела к Харпер.

– Это Элли. Она присматривает за тетей Хеленой и иногда за мной.

Холодные голубые глаза окинули меня оценивающим взглядом с ног до головы – от светло-каштановых волос до более чем скромных юбки и блузки. Харпер и не думала скрывать, что находит меня убогой.

Тем не менее она протянула мне руку.