А вечером он отметил свой праздник уже с Ксенией и Иннокентием.

Ожидавшийся приезд семьи Даниила по взаимной договорённости не состоялся из-за ухудшающегося самочувствия где-то простудившейся Ксении.

Как всегда по Skype Платона из-за границы поздравили семьи старших сыновей. По телефонам именинника поздравили и некоторые другие его родственники и друзья.

Друг и свояк Александр заодно поделился и очередными своими проблемами с женой Наталией:

– «По наводке Ксюхи моя Наташка тоже подсела на Константина Никольского! У неё даже от этого, похоже, крыша поехала? Все дни сидит у компьютера в наушниках, и слушает его песни, подвывая при этом, помнишь, как ты говорил: как сука в прясле?! Уж и не знаешь, что и думать? У меня невольно возникает всё более навязчивый вопрос – когда же она начнёт стены говном мазать?!».

– «Да уж ладно, тебе! Я слышал: твоя на пару с моей пойдут третьего февраля на концерт этого Никольского?!».

– «Да уж! Развелось этих Никольский, как собак нерезаных: Константин, Андрей…, ещё какой-то есть?! Оторвать бы им…?!».

– «Санёк! Ну, ты даёшь!? Заревновал, что ли? Да не бойся ты! Чем бы… баба не тешилась, лишь бы не… бесилась!».

– «Платон! А кстати о бабах! Нас Варя тоже пригласила покататься на лыжах по вашему знаменитому, заколдованному и заваленному лесу! Надо бы совместить?! Как ты?».

– «Да я всегда за! Я же все выходные хожу туда на лыжах! Так что дело за Вами!».

– «Хорошо! Договорились! А конкретно – созвонимся!».

В этот день вдруг неожиданно объявился Валерий Юрьевич Попов.

Но его невнятное дневное телефонное приветствие пришлось лишь на Ксению.

Но почему-то не позвонил школьный товарищ Александр Михайлович Сталев, поздравлявший, однако, Платона с Новым годом?!

А обещавшие подъехать хоть в понедельник артисты – дочь с зятем, как часто бывало и ранее, свое слово так и не сдержали, заменив свой визит запоздавшим телефонным поздравлением. Платону, конечно, это было неприятно. В который раз дочь забывала поздравить отца в его день рождения. А зять вообще, казалось, был в этих вопросах ни рыба, ни мясо?!

Завершив до этого большую стихотворную сказку для взрослых, ставшей его тысячным стихотворением, поэт с грустинкой дописал и первое стихотворение второй тысячи, назвав его «Мой миллениум»:

Невнятным мне словом «Миллениум»

Назвал свой сверх тысячный стих.

Я тысячу… смог? С изумлением,

Я понял, что сделала, и стих…

А мне уже слышится с полок

Стихов барабанная дробь.

Хоть путь был в поэзию долог,

Писать я готов вновь и вновь.

О том, что всегда душу греет!

О том, что мой мозг теребит!

О тех, кто разумное сеет!

О том, что всегда веселит!

Я, в общем, писал о прекрасном!

Но, что я ещё написал?

Бывало, писал и о страшном…

О том, что надумал – сказал!

Я часто писал о природе,

Животных, друзьях и любви!

И что-то ещё в этом роде?!

О том, что в пределах Москвы.

Я также писал о России!

О доме, что отчим мне был.

Иной раз писал о мессии!?

И басни писать не забыл.

О том, что могло душу ранить,

В стихах я своих рассуждал.

О том, что должна держать память,

Я тоже нередко писал.

Подумают многие – циник,

Раз так снял… «лавровый венец»!?

По жизни – я вежливый лирик…

Вот сказка пришла, наконец!

Катрены, поэмы, романы

Частенько рождало перо.

Иной раз писал эпиграммы,

Стихом осеняя чело.

Бывало, в стихах я боролся

За русский могучий язык!

На подлость не раз напоролся…

К такому давно я привык.

А с тем, кто культурой обижен,

Кто совесть не знает, ни честь –

Стихами не буду приближен.

Пусть всё остаётся, как есть…

Не раз я писал панегирик

В преддверии праздников, дат.

Но всё же, напомню: я лирик!

Поэзии верный солдат!

Но на этот раз, как впрочем, и в предшествующие годы, Платон не стал писать поздравительное стихотворение Надежде.

Она, ещё восстанавливавшаяся после болезни и всю последующую неделю, в пятницу, по случаю давно прошедшего своего дня рождения, всё же сводила коллег в их любимый «Пилзнер» у Покровских ворот.

– «Сегодня я это делала, скрипя сердцем!» – по пути до метро «Чистые пруды» созналась она своему в таких случаях традиционному попутчику Платону.

Да! Человек становится культурным через то, что он сам сделал! – неожиданно осенило писателя.

И словно салют к запоздавшему на две недели празднованию дня рождения Надежды в ближайших к её дому окрестностях, в аэропорту Домодедово, в понедельник 24 января, в половине пятого дня, произошёл взрыв, наложивший отпечаток на её настроение во все последующие дни.

– «Что-то снаряды стали ближе от тебя разрываться?!» – бесцеремонно мрачно пошутил Иван Гаврилович, пытаясь вывести начальницу и так из неустойчивого душевного равновесия.

– «Не каркайте!» – оборвала она чёрного ворона.

В последние выходные дни января Платон вновь вышел на лыжню со своим личным фоторепортёром Ксенией. Погода была в меру морозной и солнечной. Глядя вслед ловко скользящему мужу, Ксения фотографировала.

В процессе любимого занятия её, очарованную окружающей действительностью, вдруг осенило:

Как же здорово! Зимнее, но красивое небо; поваленный, но сказочный лес; старый, но шустрый муж. И есть ещё порох в пороховницах!? – думала она, фотографируя фигуру стремительно уходящего от неё Платона.

Поди, сейчас он идет, и стихи на ходу сочиняет?! – не обошлась она без ехидства.

А в первый день февраля интеллектуальная вахтёрша Галина Александровна Буслаева, наконец, вернула Платону Петровичу Кочету его стихи за прошлый год, в этот раз почему-то похвалив поэта, как всегда не обойдясь и без конструктивного короткого замечания:

– «Замечательно! Особенно мне понравились стихи о природе и Москве! Всё так узнаваемо! Просто здорово! Но у Вас есть повторы! Надо шлифовать текст!».