Hausleiter отрицает, что ода имеет в виду храм в Иерусалиме. По его мнению, разделяемому Луази, в оде речь идет о боже­ственном духе, который обрел авое обиталище в истинном храме, в сердце иисусовой общины, и вместе с Гункелем он считает несомненным, что в этом образе заключается ука­зание на победное шествие христианской миссии, на про­движение христианской общины ко всем народам. Наоборот, Spitta заявляет, что этого никто не может утверждать, а Рейнах говорит: «Эта община, — признаемся в этом, — имеет очень скромный храм, так как при этом не упоми­нается даже имя победоносного Иисуса». При таком рас­хождении взглядов наиболее выдающихся исследователей, едва ли возможно вывести из приведенных слов какие-нибудь определенные заключения, и лучше оставить вопрос открытым.

Твердо установлено, во всяком случае, следующее: каких-либо исторических данных извлечь из «Од» нельзя, — всего менее таких, которые намекают на евангельские со­бытия.

Кто же, однако, автор «Од», и к какому направле­нию мысли принадлежит он?

Ответ уже дан в предшествующем изложении: он — приверженец, если не дохристианского, то, во всяком случае независимого от хри­стианства иудейско-гностического тай­ного учения.

Относительно иудейского в основе хара­ктера «Од» большинство исследователей приблизительно согласно. Прежде всего указал на это Гарнак, и даже Гункель, который так решительно вступается за христиан­ский характер содержания «Од», допускает, что «поэт ока­зывается под сильным влиянием иудейства». Конечно, не под влиянием официально-формального иудейства: «храм» снесен рекою жизни, о законе и толковании закона автор не знает ничего, а к храмовому служению он относится пре­небрежительно, что выражено в 20 оде оборотом речи, на­поминающим Осию 6, 6:

«Жертва богу — справедливость

и чистота сердца и уст».

Но и об иудейском обособлении «Оды Соломона» ничего не знают и, по Гункелю, миссионерство среди язычников является для поэта совершившимся фактом.

Нечто подобное мы читаем и в оде 29:

«Господь вывел меня из недр преисподней

и из пасти смерти извлек он меня.

И я сокрушил своих противников,

и он объявил меня правым по своей благости,

ибо я верил в помазанника господнего,

и мне стало ясно, что он — господь.

И он показал мне знак этого (крест?)

и повел меня в своем свете;

он дал мне жезл своего могущества,

чтобы мне покорять мысли народов

и сокрушить силу сильных,

чтобы вести войну его словом

и одержать победу его силою».

Здесь, по-видимому, речь идет о миссионерской деятель­ности приверженца проповедуемого в «Одах» религиозного тайного учения, при чем последний, совсем как Павел, бла­годаря своей вере в помазанника., получает от бога при­знание правоты своей и искупление от проклятия ада и смерти. Следует ли, однако, в этом случае думать о мис­сионерстве среди язычников в христианском смысле, из слов оды нельзя заключить, так как и дохристианский гности­цизм, как вытекает из Учения двенадцати апостолов, ста­рался вербовать последователей для своего учения о спа­сении.

С чисто иудейским характером «Од» согласуется то обстоятельстве, что их автор, как подчеркивает и Гункель, живет в сфере библейских псалмов, которыми он всюду пользуется и которые по-своему развивает дальше. А впро­чем, уже и дошедшее до нас заглавие «Оды Соломона» ука­зывает на иудейское происхождение. Оно копирует «Псалмы Соломона», иудейское произведение из времени Помпея, а по своему содержанию «Оды» повторяют идеологию так наз. «Премудрости Соломона».

Еще явственнее иудейского характера «Од» их гно­стический характер. Правда, именно эта окраска отри­цается в них Гарнаком. Но Гарнак думает при этом о «гностической ереси» в смысле позднейшей церкви и забывает о «деланном им раньше признании, что существо­вал и дохристианской иудейский гносис. Тем сильнее гно­стическое происхождение «Од» выдвигается Гункелем. Уже частое повторение таких выражений, как свет, любовь, жизнь, покой, мир, блаженство, путь; далее, упоминания о семиглавом драконе, о голубе над головой помазанника, о демонах, которые содержат души пленными в аду, под владычеством смерти и всячески препятствуют восхожде­нию душ на небо (ода 35); описание сошествия христа в ад и восхождения души на небо в оде 38, которая ведет нас чрез глубокие ущелья, расщелины, скалы и долины, где она видит «губителя гибели» с его грешною невестою, которым потом противопоставляются «возлюбленный и его невеста»; упоминание о небесной деве (софия — гносис), как судье душ в оде 33; строфа оды 39 о воде жизни, которая раз­деляет мир чувственного от мира сверхчувственного, чрез которую искупитель прокладывает путь, не погружаясь, и чрез которую он навел мост своим «словом», — весь этот пестрый мифический аппарат так явственно напоминает идеологию гностицизма и религиозную фантастику тайного учения, что просмотреть это невозможно. И если Гарнак вопреки таким чертам «Од», подчеркивает их свободу от всего мифического, то это так же непостижимо, как и многие другие, из его утверждений.

Но прежде всего о гностическом происхождении «Од» свидетельствует то значение, которое они придают позна­нию или гносису, приравниваемому в «Одах» к божествен­ной мудрости или истине. Если гностицизм полагает иску­пление в познании или ведении, а ведение понимает как тайное божественное откровение, которое является уделом одних посвященных и должно сохраняться как священная тайна, то именно это является характерным и для «Од Со­ломона».

В упомянутой же оде 38, которая говорит о восхождении души на небо, в проводники душе дана истина. Эта ода напоминает нам то место у Псевдосоломона, где он говорит о спасающей силе мудрости (Премудр. 10, 9 и сл.). Точно так же отзвук увещаний мудрости, которыми она у Иисуса сына Сирахова призывает людей следовать за собою, мы находим в словах световой девы в оде 33:

«Встала совершенная дева,

которая проповедовала, взывала и говорила

Обратитесь, вы, сыны человеческие,

и вы, дочери человеческие, идите сюда!

Оставьте эти пагубные тропы и приблизьтесь ко мне!

Я буду у вас заступницей и выведу вас из погибели

и сделаю вас мудрыми на стезях истины.

Вы не падете и не погибнете.

Услышьте меня и дайте вас спасти,

ибо божию благость проповедую я среди вас,

чрез меня вы будете спасены и станете блаженны».

Мы видим, что здесь, совершенно в гностическом духе, проповедуется искупление чрез познание. Это — доминирующая мысль, проходящая одинаковым образом чрез все оды.

Таким образом, здесь истина, подобно софии в иудей­ской литературе о мудрости и логосу Филона, является