Когда он попал в руки своего дяди, и его статус, и кровное родство с Иоанном должны были обеспечить ему определенный уровень безопасности. Зная о том, как он ценен для Филиппа, Артур, должно быть, рассчитывал, что Иоанн, убоявшись последствий, не причинит ему серьезного вреда. Вероятно, ему предстоит провести долгое время в плену, а его герцогству – понести некоторый политический урон, но когда-нибудь Филипп выкупит или отобьет его у Иоанна.

Но Иоанн не был ни расчетливым, ни благородным типом короля. Несмотря на успех в Миребо, с конца 1202 года он был одержим идеей, что со всех сторон его окружают предатели. И при этом он раздувался от гордости, добившись превосходства над своими противниками. «Самонадеянность и чванство короля перешли всякие границы, – писал Маршал, – они так затуманивали ему глаза, что он не видел реального положения дел».

Мы не знаем, сколько было известно Артуру, сидящему в темнице, о действиях Иоанна в первые месяцы его заключения. Но, если какая-то информация к нему вообще просачивалась, он должен был знать, что, пока Иоанн над ним измывается, Нормандия рушится, расколотая недовольством и изменой. Все вокруг внезапно вспомнили, что нормандцы и анжуйцы испокон веку враждовали. Верность, которую внушал Ричард благодаря своим лидерским качествам, быстро таяла; люди переходили на сторону французской короны, и Иоанну больше не на кого было опереться.

Несмотря на то что Артур был буквально отрезан от мира, сам факт его пленения имел далеко идущие последствия. В герцогстве ширился ропот, что Иоанн неблагородно обращается со своими пленниками. Да и по отношению к своим союзникам он вел себя отвратительно. Гийом де Рош, в сентябре 1202 года возглавивший стремительную атаку на Миребо, понадеялся на твердое обещание Иоанна предоставить ему право решать судьбу Артура и остался ни с чем. «Король так и не сдержал обещания, данного де Рошу, – писал Маршал. – Из-за такого дурного обращения де Рош потом перешел на сторону короля Франции. Король сделал грубую ошибку, не доверившись ему».

Лишиться поддержки Гийома де Роша уже было серьезным промахом. Но, когда де Рош увел с собой другого важного союзника Иоанна, Эмери де Туара, все стало еще хуже. Эмери несколько раз то принимал сторону Иоанна, то оставлял его, и ограничить его влияние удавалось только благодаря настойчивым усилиям Алиеноры Аквитанской. Эмери и де Рош не были естественными союзниками, но Иоанн умудрился объединить врагов общей ненавистью, и эти двое принялись совместными усилиями разорять Анжу. Уже через месяц они захватили город Анж, столицу графства.

Это были далеко не последние союзники, отвернувшиеся от Иоанна. Вплоть до декабря 1202 года английский король пытался удержать Анжу, но противостоять волне мятежников, переходящих на сторону Филиппа, было уже невозможно. Кусок за куском Анжу вырывали из рук Иоанна, пока от исконной земли Плантагенетов не осталась всего лишь горстка замков.

Анжу балансировал на грани, и Аквитанию тоже охватила смута. В начале 1203 года Иоанн освободил Лузиньянов, захваченных в плен при Миребо. Он намеревался протянуть им руку дружбы, в которой так надменно отказал им два года назад, и надеялся получить взамен поддержку в Северной Аквитании. Как бы не так! Они оставили уйму заложников и убедительно пообещали примерно себя вести, но, вырвавшись на свободу, тут же взбунтовались. Иоанн, в отличие от Ричарда, был для южан чужаком. Он не понимал их порядков; серьезного опыта, без которого не удержать герцогство в повиновении, у него не было, да и аквитанские бароны никогда не боялись его и не доверяли ему.

К концу 1203 года беды Иоанна умножились настолько, что ситуация уже не поддавалась контролю. «Он видел, что положение его земель и безопасность границ ухудшаются день ото дня в результате войны с французами, которые его не любили и разграбляли его земли… с попустительства перебежчиков, покинувших его лагерь», – писал Маршал. Отступив в декабре в Нормандию, Иоанн попытался укрепить свои замки гарнизонами наемников, но это только разозлило местных жителей, потому что эти же самые наемники грабили их города и монастыри, отбирая припасы и ценные вещи.

Чем больше друзей терял Иоанн, тем кровожаднее он становился. Когда 25 пленников попытались вырваться из тюрьмы в английской крепости Корф, люди Иоанна окружили их, лишив доступа к продовольствию. Практически все узники предпочли умереть от голода, лишь бы не покориться королю. Иоанн был тогда далеко от Корфа, но зверство, без сомнения, творилось по его приказу.

Озлобленный Иоанн жаждал крови Артура Бретонского. В начале 1203 года он отправил приказ своему слуге Хьюберту де Бургу, тюремщику Артура, требуя, чтобы тот ослепил и кастрировал юного герцога. К счастью для Артура, де Бург ощутил укол сострадания и не смог привести отвратительный приговор в исполнение и искалечить 16-летнего подростка, умоляющего о пощаде. К несчастью для Иоанна, де Бург – побоявшись ослушаться приказа короля – пустил слух, что Артур скончался естественной смертью.

Если он хотел таким образом умерить гнев бретонцев, попытка провалилась. Заподозрив, что их наследник был убит, они разъярились и поклялись отомстить. Хьюберт тут же попытался сдать назад, сообщив, что Артур жив-здоров. Но было слишком поздно – ущерб уже был нанесен, и мятеж против Иоанна обзавелся солидным моральным основанием.

Трудно сказать, откуда взялась сама идея, что для Плантагенетов будет выгоднее кастрировать, ослепить или убить Артура. Но Иоанн в те дни был уже неспособен мыслить логически. Король сходил с ума от тревоги. Когда в январе 1203 года Анжу пал под ударами врага, Иоанн чуть не потерял королеву Изабеллу: бунтовщики осадили ее в замке Шинон. Ее пришлось вызволять силами отряда наемников.

Все его союзники бежали. Иоанна оставил граф Алансонский: он переметнулся к Филиппу через два дня после того, как отужинал с Иоанном. «Граф Роберт… повел себя некрасиво: после того, как король… принес ему щедрые дары и поцеловал его в губы, в тот же самый день граф унизил его», – писал Маршал.

К весне 1203 года Иоанн был разбит. Филипп и его союзники захватили Бретань и практически целиком удерживали Анжу, Мен и Турень. Освобожденные Лузиньяны выдавливали Иоанна вглубь Пуату, а мать его была уже слишком слаба, чтобы организовать сопротивление. Французы без устали обрушивались на приграничные крепости в Нормандии – в герцогстве, в котором, как говорили, ни один человек более неспособен держать свое слово дольше недели.

Дух Миребо быстро оставил Иоанна. Его буквально парализовали грандиозность задач и собственная нерешительность. Он все еще удерживал Артура – хотя скорее по случайности, чем в силу осознанного решения. У него сохранялся английский трон и прочная власть в Южной Аквитании. Но все остальное было в полной неопределенности. Иоанн и сам не мог дать отпора врагам, и никого другого вдохновить на сопротивление не мог. Все, на что он был способен – сидеть на усыхающем клочке земли и надеяться на чудо. Но чуда не произойдет.

Наступил четверг перед Пасхой, 3 апреля 1203 года: день скорби для христиан. Король Иоанн был зол и пьян. Он сидел за обеденным столом в Руане, обуреваемый черными думами, а вокруг него толпились невидимые враги. Он почти никому не доверял и не мог даже путешествовать по своему герцогству, не опасаясь засады или нападения. Неприятели обступали его со всех сторон. Он был близок к безумию.