Мужчины сидели в полном молчании, давая девушке возможность выплакаться. Когда рыдания начали утихать, Крячко встал, налил из графина воды и вложил в руку Вероники. Та послушно сделала несколько глотков. Гуров достал из стола коробку бумажных салфеток, перебросил их Стасу. Девушка благодарно улыбнулась, вытерла лицо и робко проговорила:

– Выходит, я полнейшая дура?

– Вы просто женщина, которая ищет счастье, – за всех ответил Чесучев. – И вы непременно его найдете, обещаю.

А сейчас расскажите нам о Демьяне все, что сможете.

– Не имею ни малейшего представления, о ком вы говорите!

Алина Розговцева сидела на скамейке в парке неподалеку от своей работы. В метре от нее, чтобы не нарушать личное пространство, сидел полковник Гуров. После долгих мучительных раздумий он все же решил поговорить с девушкой начистоту. Рисковал ли он? Еще как рисковал. В случае, если ему не удастся достучаться до Алины, она наверняка расскажет Демьяну о том, что им интересуется полиция, и тогда он заляжет на дно. Если это случится, доказать его причастность к смерти шести молодых девушек у Гурова возможности уже не будет.

И все же он решил рискнуть. Другого выхода он просто не видел. Было бы лучше, если бы с девушкой побеседовала Вероника Ишутина, но та наотрез отказалась. Сказала, что больше никогда не подпишется ни на одну гуровскую авантюру, слишком дорого они ей обходятся. Фотографии, где Серега Шошин заснял, как Демьян нежно обнимает Веронику за талию и шепчет ей на ухо что-то интимное, девушка разрешила показать Алине. И даже не требовала лицо замазать, чтобы та в припадке ревности не могла отомстить разлучнице. Но сама на разговор не согласилась.

С Демьяном списалась на сайте, сообщила, что уезжает в срочную командировку на неопределенный срок и какое-то время они не смогут видеться. По правде сказать, писал снова Жаворонков, так как Вероника даже этого сделать не могла, настолько была подавлена. Ей на самом деле выделили командировочный отпуск на неделю и отправили в санаторий в Сочи. Об этом позаботился генерал Орлов, как только узнал, какую кашу заварили его подчиненные.

Идя на встречу с Алиной, Гуров был готов к тому, что от разговора она откажется, но того, что будет отрицать сам факт знакомства с Боротковым, никак не предвидел. И теперь, сидя рядом с Алиной уже минут сорок, не имел ни малейшего представления, как заставить девушку выслушать то, что он собирался ей сообщить.

Благодаря сведениям, полученным от Вовчика, который был приставлен к Алине, как только стало известно о ее существовании, Гуров знал привычки девушки. Каждый день в обеденный перерыв она уходила из офиса в парк, расположенный в пяти минутах ходьбы, садилась на скамейку у входа и наслаждалась свежим воздухом. Гурову оставалось лишь приехать чуть раньше и дождаться ее прихода.

Как только девушка заняла привычное место, Гуров подошел к ней, представился и попросил уделить ему некоторое время. Алина удивилась, было видно, что ей ужасно не хочется тратить время на незнакомца, но воспитание не позволило вот так с ходу отказать. Гуров присел на скамью и объявил, что речь пойдет о знакомом Алины, Демьяне Бороткове.

Услышав имя Демьяна, лицо девушки мгновенно изменилось, стало непроницаемым, точно маска, после чего девушка начала раз за разом повторять одну и ту же фразу, отрицая факт знакомства с Демьяном, и съезжать с накатанной колеи, похоже, не собиралась. За сорок минут – никаких подвижек. Гуров устал, ему самому до смерти надоели вопросы, которые он задавал Алине и на которые не получал ответа. Но девушка твердо стояла на своем, и Лев вынужден был прибегнуть к более жестким мерам. Он еще в начале разговора предъявил Алине фотографии, где она в разных ракурсах снята вместе с Демьяном, но особого эффекта не добился. Сейчас же он снова предпринял новую попытку, листая снимки и показывая их девушке.

– Алина, я понимаю ваше недоверие, но отрицать факт вашего знакомства несколько неумно. Вы же видите, у меня в руках фотографии, на которых вы вместе с Боротковым. Вот вы в парке, затем идете в кафе, сидите за одним столиком. А здесь вы в домике в дачном поселке. Тоже вдвоем. Лица видны отчетливо, так что сомнений никаких быть не может.

– Не знаю, зачем вам это, но все ваши снимки всего лишь искусная подделка.

– И эти снимки подделка? – Гуров достал пачку фотографий Демьяна и Вероники. – Место другое, девушка другая, а действия те же. Он даже обнимает вас одинаково, потому что для него это привычно.

В отличие от Вероники Алина глаза не закрывала. Просмотрела все снимки, подняла глаза на Гурова и, улыбнувшись, проговорила:

– Ничего страшного. Это просто коллега, или сестра, или соседка по даче. А Демьян – галантный кавалер.

– Ну вот, уже кое-что, – облегченно выдохнул Лев.

– Что означает это ваше «кое-что»? – не поняла Алина.

– Вы признались, что знакомы с Демьяном, а это уже кое-что. Теперь можно переходить к другим снимкам.

– Есть и другие девушки? Хотите добить меня количеством? Я их посмотрю, а потом вы скажете, что столько сестер и соседок нет ни у одного нормального человека? – едко произнесла Алина.

– Может, и не придется, – заметил Гуров. – Эти снимки несколько иного характера.

Он начал одну за другой показывать фотографии девушек, убитых на протяжении трех лет. Каждый снимок Лев сопровождал коротким описанием того, когда и как умерла девушка, не забывая добавлять, на каком сроке беременности она была на момент смерти. Памятуя о том, что сама Алина находится в положении, он старался избегать подробностей, кроме случаев, когда Алина сама задавала вопросы. После того как снимки закончились, Лев убрал их в карман. Какое-то время оба молчали, затем Алина откинулась на спинку парковой скамьи и заговорила.

– Вы знаете, оказывается, я люблю осень, – мечтательно глядя на небо, произнесла она. – Раньше я этого не знала. Всегда считала, что осень – это только грязь, нудные дожди и запах гнили от опавшей листвы. А теперь я жду осень с нетерпением, с какой-то неизбывной радостью. Такой, что до боли. Грудь сжимает, в животе спазм, ноги подкашиваются, настолько ослабли, а я улыбаюсь и продолжаю ждать. И зиму люблю. Наверное, больше осени, ведь ее-то я и раньше любила. Зиму любить проще, она красивая, белая, какая-то пушистая вся. Даже в морозы красивая. А что морозы? Укутался потеплее, сиди себе у окошка, наблюдай, как снежинки с неба сыплются. И людей теперь люблю. Вот раньше не любила. Злые они, жадные, врут постоянно, суетятся, пытаются своего не упустить. Зачем? Для чего? Сами не знают. По головам идут, локтями распихивают, лишь бы вперед пролезть. Будто там, впереди, им медом намазано. Противно мне как-то было, а теперь вот нет. Знаете, почему?

– Потому что ребенка ждете, – не задумываясь, ответил Гуров.

Алина удивленно распахнула глаза. Искреннее такое удивление, детское, у Гурова аж сердце защемило, так стало жаль этой наивности и детскости. Сколько оно продержится на лице девушки после того, как он расскажет ей всю правду о возлюбленном? Сколько продержится она сама, прежде чем начнет рыдать, как совсем недавно рыдала Вероника? И вернется ли когда-нибудь это умение радоваться мелочам? Гуров полагал, что нет.