— То есть на месте этой груды находились ворота?

— Да, — она кивнула. — Видимо, и сейчас есть, но что от них осталось? Это были красивые ворота, под старину, они совсем не портили вид, даже улучшали его. Хранилищем часто пользовались. Там держали практически весь наш хлам, и все равно оставалось много свободного места. Вниз вел крутой пандус для автотранспорта, а сбоку была лестница…

— То есть грузовая машина могла туда войти?

— Конечно. Она и входила… А почему вы спрашиваете?

Олег молчал, девушке приходилось додумывать самостоятельно.

— Скажите, Юля… Не уверен, что вы это помните, но вдруг? В тот день, 17 сентября 1941 года, цейхгауз был открыт?

Вопрос не имел принципиального значения. Будучи ответственным за объект, Вишневский мог иметь от него ключ.

Юля пожала плечами:

— Не уверена. Возможно. Это было так давно…

— Спасибо вам огромное.

— А в чем, собственно, дело, Олег?

— Не обращайте внимания. Просто надо проверить одну смелую идею… Кстати, с вашим домом все в порядке, об этом рассказали милиционеры. Кто-то пытался проникнуть, натоптали, но ушли и больше не вернутся, поскольку теперь в этом отсутствует всякий смысл. Банду скоро ликвидируют, вам нечего бояться. Но в ближайшие дни вам придется пожить у лейтенанта Замятина — от греха, как говорится, подальше.

— Вы тоже там будете жить? — Она смутилась.

— Да, и я тоже. — Ему стало неловко. — А сейчас, Юлия Владимировна, — он перешел на официальный тон, — ступайте к Марианне Симоновне и передайте ей мое строгое распоряжение к шести часам вечера освободить территорию. Никаких сторожей на ночь. Сегодня пятница, потом законный выходной. Ни одна живая душа из персонала здесь не должна появляться. Затем, с понедельника… впрочем, доживем — увидим. Это приказ. Юлия Владимировна, так и передайте товарищу Тимашевской. И если она не хочет неприятностей с контрразведкой, то должна подчиниться. Займитесь в эти дни другими делами: съездите в Ленинград, куда там еще…

Тон майора не терпел возражений. Женщина нервно улыбнулась и вскоре удалилась. Он не должен был маячить возле фонтана! Вероятность наличия соглядатаев никто не отменял. Он отправился в обход территории, постоял у разрушенного портика. Из среза крыши, словно изувеченные орудийные жерла, торчали огрызки продольных балок.

Олег поманил пальцем слоняющегося без дела Замятина. Тот с готовностью подошел.

— У вас, Олег Иванович, такое загадочное лицо, словно вы точно знаете, когда в нашей стране построят коммунизм…

— Еще не скоро, Денис, — сообщил он с улыбкой. — Нужно сначала войну закончить, потом хозяйство восстановить, построить развитой социализм, а потом уж думать о переходе к коммунизму. Лет двадцать провозимся, старенькие уже будем… Не о том думаешь, лейтенант. Сейчас я буду говорить, а ты при этом смотри куда угодно, только не на фонтан…

— Вот это да… — восхищенно прошептал Замятин, когда он закончил. — Как всегда, о самом важном мы узнаем случайно. А ведь это прямое попадание, Олег Иванович! — Замятин прикладывал массу стараний, чтобы не повернуться в сторону фонтана. — Представьте, вы уезжаете с «ценным» углем, персонал улепетывает от обстрела, а Вишневский выводит полуторку из гаража и чешет к цейхгаузу. Взрываются снаряды, все в дыму. Его никто не видит… кроме экипажей фашистских танков, подходящих с юга. Возможно, замечают в дыму машину, которая петляет по парку и въезжает под фонтан. Много эти фрицы соображают? Они вообще не знают о сокровищах. Лупят по тому, что движется. Вишневский съезжает вниз по пандусу, в это время снаряд взрывается у ворот, еще парочка плюхается в фонтан. Вся эта масса придавливает машину, возможно, она проваливается еще ниже, в катакомбы… и в итоге мы видим то, что видим. Вишневский, разумеется, гибнет. С улицы к сокровищам не подобраться, нужна строительная техника, возможность расчищать завалы — и чтобы никто при этом не задавал вопросы. Этого у бандитов нет. Но есть план подземных коммуникаций, вот они и пытаются по ночам пролезть в пространство под армерией. В принципе я им сочувствую…

— А теперь у них тем более не получится, — хмыкнул Березин. — Вопрос в другом: удастся ли нам обезвредить банду… Не устал еще болтаться без дела? — Он с насмешкой посмотрел на лейтенанта. — Придется продолжать — исключительно для отвода глаз наших наблюдателей. Давай еще парочку, как ты выразился, квадратов почета…

Следующей ночью в окрестностях музея царила тишина. Сомнительные личности не объявлялись. Замятин мобилизовал своих оперативников. В обстановке строгой секретности те покинули свои дома и присоединились к дозору. Двое окопались в развалинах восточного павильона; двое в садике напротив парадного крыльца — там имелась подходящая воронка от снаряда. Дремали по очереди, всматривались в белесые очертания развалин.

Посторонние не появлялись, подозрительных звуков зафиксировано не было. Несколько раз за ночь Березин перебегал открытое пространство, прятался у пролома, которым раньше пользовались незнакомцы, обращался в напряженный слух. Во дворце царило безмолвие. Преступники взяли выходной. Он возвращался в сквер, сползал в воронку, курил десятую за ночь папиросу, разгоняя рукой завитки дыма.

Замятин пристроился у обрыва, заразительно зевал.

— Твои опера точно никому не разболтали?

— Мои опера — могила, — уверил Замятин. — Уж поверьте, Олег Иванович. Знаю их, как облупленных. Проколоться могли, но чтобы сознательно что-то разболтать…

— Вспоминай, Денис, кто из твоих коллег интересовался нашей с тобой работой? Может, отводили в сторонку, задавали наводящие вопросы.

— Это не причина подозревать ребят, — фыркнул Замятин. — От любопытства кошка сдохла, а уж этим сам бог велел… Многие удивлялись и спрашивали, что это за тип с погонами майора, чего он тут забыл, чего вынюхивает… Лейтенант Веселовский спрашивал, сержанты Пшенник, Казаринов… подвалили такие, когда я один у себя сидел, недельный отчет составлял…

— Но ты не проболтался?

— Нет, конечно, отправил их к чертовой матери… Это естественно, Олег Иванович, народ интересуется. Даже майор Караулов подловил, бурчал, долго ли я еще с вами нянчиться буду, своей работы полон стол. Тоже спрашивал, чего вы тут рыщете. Хохотнул как бы в шутку: сокровища царские, что ли?

— А ты?

— А что я? Делаю обиженную физиономию: мол, товарищ майор из контрразведки мне карты не раскрывает, я у него мальчик на побегушках: принеси то, подай это, пошел вон… Мол, сам бы рад от него избавиться, да пристал, как банный лист.

Следующим утром сотрудники музея полным составом выехали в Ленинград — горисполком по настоянию контрразведки выделил автобус. Для непосвященных это называлось «конференцией по вопросам сбережения объектов культурного и исторического значения».

Вечером все вернулись. Березин проводил Юлю до дома Замятина. Она смотрела на него большими глазами, не решалась задавать вопросы. Его лицо красноречиво говорило: хороших новостей не ждите. Следующей ночью к дворцу опять никто не пришел. Терзали дурные предчувствия: преступники, поняв, что контрразведке все известно, могли отказаться от своих намерений.