– Да, в сравнении с Ли даже сам Ли Чон Сок[11] отдыхает… – вздыхает Лена и снова подпрыгивает, словно кто-то подложил ей под задницу канцелярскую кнопку. – Но это и так очевидно! Ты мне, главное, про Ротена расскажи!

– Ротен – сама надежность. Если он рядом, ты останешься спокойной даже в случае зомби-апокалипсиса! А он еще и прикалываться будет… – Я улыбаюсь, пока Лена трогательно краснеет.

С минуту она яростно тупит – не знает, куда деть руки, зачем-то достает из рюкзака телефон и тут же прячет его обратно… Наконец на нее снисходит озарение, и она подло переводит стрелки на меня – наклоняется и быстро шепчет:

– А в кого это ты была влюблена? Давай-ка с этого момента поподробнее!..

Я беспомощно смотрю на Лену, позорно заливаюсь краской и отвожу глаза.

Потайную комнату моей души до сих пор мучительно стыдно и страшно показывать гостям, но Макс заслуживает лучшего – он заслуживает того, чтобы о любви к нему орали во всю глотку. Возможно, какая-нибудь счастливица в скором будущем сделает это, а я лишь тихо мямлю:

– Это Макс. Я с ума по нему сходила… и до сих пор… схожу.

Худые прозрачные плечи Лены напрягаются.

– Но он же твой… – Ее офигевший взгляд застывает на моем лице.

А меня прорывает – никто не побывал в моей шкуре и не прошел через ад… в который, впрочем, я сама себя и затащила. Я рассказываю Лене о вечеринке уродов и в мельчайших подробностях о том, что со мной там сделали. Рассказываю о месяцах съезжающей крыши, холода и кошмарных снов. Рассказываю о парне, взошедшем на моем пути огромным ярким солнцем, протянувшем мне руку, отомстившем за меня, полюбившем меня…

Слишком многие смотрели на нас вот так.

Пытаюсь держаться, но сил не осталось – я рассказываю Лене о концерте, Ване и деньгах, об отце и бабушке, о страшном ультиматуме, выполнив который, я гарантирую спокойную жизнь всем, кто мне дорог… Лена обвивает меня тонкими длинными руками и молча гладит по голове.

День расплывается в потоках слез, но я больше не стесняюсь показать лучшей подруге слабость, одиночество, страх и боль. И никогда не должна была.

* * *

На остановке Лена осторожно стирает салфеткой растекшуюся по моим щекам тушь, старательно пудрит мой нос, а потом мы встаем и плетемся по старому солнечному району мимо похожих, как близнецы-братья, древних кирпичных домов, к местной школе, где на заднем дворе обитают Ленины питомцы.

– Да-а-аш… – шмыгая, хрипло зовет Лена и конфузливо улыбается. – Вообще-то нам кое-кто сегодня поможет… Вчера я перевела на счет пятьсот рублей – больше денег не было. Но я не могла упустить шикарный шанс поближе пообщаться с Ромой!

Она кивает в сторону школьной спортивной площадки – среди аккуратно подрезанных кустов, чириканья купающихся в пыли воробьев и урчания голубей на облупившейся и проржавевшей железной загородке сидят двое в стремных шапочках, и ветер пузырем надувает клетчатые рубашки на их спинах.

Спотыкаюсь и, чтобы со всего маху не приложиться коленями о разбитый асфальт, хватаюсь за Ленин рюкзак и повисаю на нем – я узнаю ребят даже с этого ракурса.

Ли и Ротен – два парня одной со мной крови, из жизни которых я без всяких объяснений исчезла.

Вот они – совсем рядом мирно беседуют о чем-то и привычно подтрунивают друг над другом…

Я так скучала, что готова ринуться к ним, но вместо этого замираю в нерешительности. Естественно, Макс рассказал ребятам о том, какой фальшивой сукой я оказалась и каких определений в моем исполнении они, все трое, удостоились.

Сейчас они сделают вид, что мы не знакомы, и будут совершенно правы – именно такое обращение я и заслужила. Я тоже буду придерживаться своей легенды – продолжу идти намеченным блондинкой курсом и надменно от них отвернусь. Если найду в себе силы.

Но меня до сих пор трясет, губы дрожат, распухший от рыданий нос отказывается дышать…

Уезжать отсюда мне нужно с холодной головой, но сейчас благодаря Лене все рискует пойти наперекосяк. Определенно, сил лицемерить перед ребятами я найти не смогу!

Сжимаю кулаки, быстро поднимаюсь на цыпочки и громко шиплю подруге в ухо:

– Лен, дальше – без меня! – Пробуксовав балетками по торчащим из древнего асфальта камушкам, я разворачиваюсь, стартую с места и мгновенно линяю со школьного двора, и позади эхом раздаются громкие возгласы и топот. Лена что-то кричит мне вслед, я слышу скрип резиновых подошв ее синих конверсов, а потом она, ойкая, брякается на асфальт, и шаги еще двух пар ног за моей спиной сразу смолкают.

– Ты в норме? – знакомый бархатный голос Ротена, обращенный к моей подруге, становится еле различимым. – Идти сможешь?..

За неимением выбора мне всю жизнь приходилось чемунибудь и как-нибудь учиться. После пятого класса, летом, папочка определил меня в спортивный лагерь, где я честно пыталась заниматься легкой атлетикой… и сейчас, судорожно вспоминая технику бега, я сгибаю руки в локтях, рассекаю ими воздух и ускоряюсь так, что в ушах свистит ветер, и рев моторов машин, голоса детей, лай собак, шелест листьев вокруг сливаются в монотонное завывание.

Но от коротких худых ног мало толка, легкие горят, сердце заходится, а второе дыхание даже не собирается открываться… Кто-то широкими шагами настигает меня, хватает за шкирку и резко разворачивает к себе.

– Чувак, Даня, ты круче Усейна Болта[12]! Я чуть коньки не отбросил, пока тебя догонял! – Запыхавшийся Ли разглядывает меня и радостно улыбается. – Ну, привет, что ли?!

Он сгребает меня в охапку и приподнимает над землей, и мои мелкие хрупкие косточки почти в голос протестуют против такого обращения до тех пор, пока ноги снова не находят опору.

– Привет, – бурчу и старательно отворачиваюсь – слишком уж очевидно, что Ли не намерен корчить из себя постороннего. Изо всех сил пытаюсь призвать на помощь свою внутреннюю ледяную стерву, но все бесполезно – она не выходит на связь.

– Пойдем. Там Ротен охаживает… то есть оказывает… помощь твоей подруге – она даже джинсы порвала, когда пыталась тебя остановить – Ли кладет руки на мои плечи и настойчиво направляет обратно, туда, где со страдальческим, но крайне загадочным выражением лица Лена, расположившись на загородке, во все глаза разглядывает Ротена, а тот, сидя на корточках, дует на ее колено.

Низко опустив голову, я обреченно шагаю рядом с «Дамским угодником» обратно к друзьям и устало смиряюсь с фактом, что расспросов мне не избежать.