Когда мы через час выходим из бара, Гретхен указывает мне дорогу к метро, а сама идет в противоположную сторону, домой. Я переживала, что встреча затянется до момента, когда мне нужно будет руководить свиданием Эдди и Дайан, но я успеваю как раз вовремя. Я вынимаю телефон из сумочки и собираюсь позвонить Эдди, но на экране горит имя Адама. У меня тут же краснеют щеки. Он оставил голосовое сообщение; не могу вспомнить, когда Джонатан последний раз так делал. Я нажимаю воспроизведение, и его теплый голос наполняет мой слух.

«Привет. Просто очень хотел поблагодарить тебя за прошлую ночь. Может, я как-нибудь могу продлить полосу удач и увидеться с тобой два вечера подряд?»

Первый порыв – пискнуть «да!» и прыгнуть в поезд, чтобы с ним встретиться. Потом я себя останавливаю. Девушки должны изображать недоступность или что-то в этом роде. Но это кажется такой чушью. Я больше не хочу играть по правилам.

«Привет, – печатаю я. – Я чудесно провела с тобой время. А что до сегодня… может, у тебя счастливый день. Я еду из Кэрролл Гарденс, но вернусь на Манхэттен через 45 минут, если тебя это устроит».

Я перечитываю сообщение, потом еще раз, затем отправляю. Меня трясет. Знобит. Я страшно хочу, чтобы он отозвался. Я быстро иду по тротуару, словно, ускорив шаг, как-то приближу его ответ – смешно же. Парни никогда не пишут сразу. Но вот же, через минуту мой телефон звякает, как я хотела. Сердце колотится в горле. Это Адам.

«Бруклин? Тогда встретимся возле станции Нассо-авеню в Гринпойнт. Я хочу тебе кое-что показать».

Конечно, есть проблема. Я обеспечиваю свидание Эдди, так что не могу спуститься в метро, потому что там может пропасть связь и я не смогу ответить на звонок. А идти отсюда до Гринпойтн целую вечность. Так что я беру такси. Потом запишу на счет «Блаженства».

Усевшись на заднее сиденье, я набираю Эдди, и он отвечает насморочным: «Алло?» Даже жаль, что я не могу дать ему платочек.

– Привет, это Саша. Просто проверяю, как дела перед знакомством с Дайан.

Голос мой сам собой звучит радостно; я так, пожалуй, и работать лучше начну.

– Ну, я готов к свиданию. Я всего в квартале от бара. Все в силе?

– Конечно. Она вас ждет не дождется.

Эдди издает звук, похожий на рык. Я не знала, что люди могут издавать такие звуки.

Мы обсуждаем логистику. Я отправляю его в бар «Метс», который, как я посчитала, будет идеальным местом, чтобы Эдди чувствовал себя в своей тарелке. Место, которое «Блаженство» даже близко не одобрило бы: ничего выпендрежного – просто выпивка и никакого изощренного приключения для клиентов (задача приключения, как я узнала, в том, чтобы растопить лед и дать паре тему для разговора, что-то еще, кроме того, почему они так отчаянно одиноки, что им пришлось обратиться в «Блаженство»). Но я знаю, «Метс» им понравится.

Я пишу Дайан, что Эдди возле бара, и она через несколько минут сообщает, что уже почти дошла. Я вздыхаю с облегчением. Потом повторяю процедуру с Минди и Гордоном.

– Привет, куколка, – отвечает Минди. – Как ты сегодня?

Я застываю, сглатываю и сосредотачиваюсь на том, что ей можно рассказать.

– Да так, как всегда. Только что встречалась с новой клиенткой.

– Как ей повезло, что у нее есть ты.

– Ой, Минди, ладно тебе. В общем, я так рада, что вы встретитесь с Гордоном…

Оставшийся путь до Нассо-авеню проходит мирно, и я неприлично много думаю об Адаме: о его вчерашних прикосновениях, о его теле рядом с моим во время сна, о том, как нужно поздороваться (обнять? поцеловать в щеку? в губы? Если бы только я, матчмейкер, знала правила свиданий). Я останавливаюсь на поцелуе в щеку.

Выйдя из такси, я замечаю его: он прислонился к чугунной ограде у входа на станцию. Он в узких джинсах и белой футболке, на руке висит черная кожаная куртка. Будь в уголке его рта еще и сигарета, я бы приняла его за Джеймса Дина.

– Не верится, что я тебя вижу второй раз за день, – говорит он, оглядывая меня с ног до головы. – Повезло мне.

Я так хочу выглядеть крутой и спокойной, но не могу. Я блею в ответ:

– И мне.

Его пальцы бродят по моим бедрам, потом обхватывают меня за талию и привлекают для настоящего поцелуя. Обниматься с ним – все равно что угнездиться в старом уютном свитере. От Адама пахнет чем-то земляным, пряным и мужским. Я могла бы целовать его вечно, но он отстраняется. Берет меня за руку, переплетает пальцы с моими. И мы идем.

– Я хотел сводить тебя на бруклинский Ночной Базар, – говорит он. – Бывала?

– Нет, а что это?

– И ты себя называешь жительницей Нью-Йорка. Видимо, придется переселенцу с юга побыть экскурсоводом.

Мы проходим пару кварталов мимо бейсбольной площадки с вытоптанной травой, мимо двухэтажного бара, мигающего бледно-золотыми огнями на фоне сумрачного фиолетового вечернего неба. Улицы мне смутно знакомы. Наверное, я тут напивалась на втором курсе, когда мы с Кэролайн каждые выходные проводили в новом уголке Бруклина, ища крутые домашние вечеринки, которые устраивали студенты, пишущие дипломы по моде, и чуваки, клявшиеся, что вот-вот выпустят альбом электронной музыки. Но сейчас еще рано – такая публика начнет тут кучковаться только через несколько часов, – так что на улицах, кроме нас, почти никого.

Мы доходим до кирпичного склада, который растянулся на весь квартал. Вышибала у входа просит наши документы, смотрит на мои на полсекунды дольше, потом штампует нам запястья и машет, чтобы проходили. Я привыкла, что меня проверяют, а Адам явно нет. Внутри все заставлено прилавками: я вижу вывески винтажной одежды, самодельных украшений, гурманского попкорна, крафтового пива, мастера тату, пинг-понга, лазер-тэга и тому подобного. Группа в углу играет рокабилли.

– Потрясающе, – говорю я Адаму.

Мне нравится, как моя рука лежит в его, я не хочу расставаться.

– Так и думал, что тебе понравится, – отвечает он и расплывается в довольной улыбке. – Решил, ты знаешь почти все крутые места для свиданий на Манхэттене, так что это может тебя удивить.

Мы обходим прилавки, восхищаемся украшениями, едим попкорн с кунжутом и васаби из одного пакета; у меня пощипывает губы. Адам поднимает аляповатую рубашку для боулинга из 50-х, прикладывает к себе и поворачивается ко мне.

– Роскошно, а?

Вид у него нелепый.

– Нет, но если скучаешь по одежде времен своего детства, то давай покупай.

Шутить над возрастом опасно, но мне кажется, он оценит шутку.

– Ой. Прости, забыл, что ты носила подгузники, когда Клинтон принимал присягу.

Я останавливаюсь у лотка с винтажными джинсами.

– Не совсем.

– Тебе было… сколько…

Он умолкает и считает.

– Меня еще не зачали, – подсказываю я.