— Вовсе нет. Я хочу сказать, что в тебе есть огонь,побуждающий постоянно шевелиться, стремиться делать мир лучше, помочь тем, коготы любишь. Ты не можешь стоять на месте, и это одно из твоих замечательныхкачеств.

— Только одно? — Спросила я вроде бы легкомысленно, но егослова вызвали в душе трепет.

Я чувствовала, что он гордится мной.

— Одно из многих. — Он сел и посмотрел на меня. — Итак,никакой спокойной жизни в сторожке для тебя. По крайней мере, пока не станешьсовсем старой.

— За сорок?

Он раздраженно покачал головой и встал, не сочтя нужнымотшутиться в ответ. Тем не менее он смотрел на меня с той же нежностью, которуюя слышала в его голосе. В нем было и восхищение, и я подумала, что никогда небуду чувствовать себя несчастной, пока Дмитрий считает меня прекрасной иудивительной. Наклонившись, он протянул мне руку.

— Пора идти.

Он помог мне встать, и мы держались за руки чуть дольшенеобходимого. Потом мы разомкнули их и обозрели результаты своих трудов. Дваидеальных снежных ангела — один намного выше другого. Осторожно шагнув внутрькаждого, я наклонилась и обвела линией голову сначала одного, потом другого.

— Что это? — Спросил Дмитрий.

— Ореол, — с улыбкой ответила я. — В самый раз для небесныхсозданий вроде нас.

— Это уже натяжка.

Несколько мгновений мы разглядывали своих ангелов — там, гдетолько что лежали бок о бок. Хотелось бы, чтобы мои слова насчет оставленнойнами метки в горах были правдой, но я понимала, что следующий же снегопаднакроет их своей белизной и не останется ничего, кроме воспоминаний.

Дмитрий мягко дотронулся до моей руки, и без единого словамы зашагали к машине.

По сравнению с этим воспоминанием о нем и о том, как он вгорах смотрел на меня, ангел, глядящий на меня в церкви, казался бледным искучноватым. Это не его вина.

Вкусив хлеба и вина, прихожане снова заняли свои места. Я неподходила к причастию, но некоторые слова священника были мне понятны. Жизнь.

Смерть. Грехопадение. Вечность. Мне хватало знаний обо всемэтом, чтобы уловить общий смысл. Спорю, что в этом ряду присутствовало и слово«воскрешение». Я вздохнула, вот бы и впрямь можно было с легкостью победитьсмерть и вернуть к жизни тех, кого мы любим.

По окончании службы я вместе с Беликовыми покинула церковь,в меланхолическом настроении. У выхода некоторые люди обменивались яйцами.Виктория объяснила, что это здешняя традиция. Люди, которых я не знала,подарили несколько яиц и мне, я пожалела, что мне нечем одарить их. И как,интересно, я все эти яйца съем? Некоторые были просто покрашены в разные цвета,на других нанесены искусные узоры.

Все, казалось, испытывают потребность поболтать послеслужбы, и мы тоже остановились снаружи. Друзья и родственники обнимались,пересказывали друг другу сплетни и слухи. Я стояла рядом с Викторией, пытаясьследить за ходом разговоров, которые велись и по-английски, и по-русски.

— Виктория!

Мы обернулись и увидели приближающегося к нам Николая. Онодарил нас — в смысле, конечно, ее — ослепительной улыбкой. В честь праздникаон приоделся — рубашка цвета полыни, темно-зеленый галстук — и выгляделизумительно. Я глянула на Викторию, интересуясь, произвел ли его вид на неехоть какое-то впечатление. Увы. Она вежливо улыбнулась, искренне радуясьвстрече с ним, но ничего романтичного тут не было. И снова мелькнула мысль о еетаинственном «друге».

С Николаем были двое парней, которых я уже видела прежде.Они приветствовали и меня. Как и Беликовы, они, похоже, считали менянеотъемлемым элементом здешней жизни.

— Ты не передумала пойти на вечеринку к Марине? — СпросилНиколай.

Я почти забыла об этой вечеринке, на которую он пригласилнас, когда мы впервые встретились. Тогда Виктория согласилась, но, к моемуудивлению, сейчас покачала головой.

— Нет. У нас есть свои планы.

Это стало новостью для меня. Возможно, предстоит что-то, очем я пока не знала, хотя сомнительно. Возникло чувство, что она лжет, и, какпреданная подруга, я не стала опровергать ее слова. Однако было больносмотреть, как вытянулось лицо Николая.

— Правда? Нам будет недоставать вас.

— Увидимся в школе.

Похоже, это его не утешило.

— Да, но...

Внезапно взгляд Николая переместился с ее лица за нашиспины. Он нахмурился. Мы с Викторией обернулись, и я почувствовала, как еенастроение тоже изменилось.

К нам приближались трое парней, все дампиры. Ничегонеобычного я в них не заметила — не считая самодовольных ухмылок, — но на лицахдругих собравшихся около церкви дампиров и мороев возникло то же выражение, чтои у моих собеседников. Взволнованное. Обеспокоенное. Смущенное. Парниостановились рядом с нами.

— Я так и думал, что ты здесь, Коля, — сказал один напревосходном английском, и до меня не сразу дошло, что он обращается к Николаю.

Я никогда не понимала, по какому принципу у русскихобразуются уменьшительные имена.

— Я не знал, что ты вернулся, — натянуто ответил Николай.

Я заметила между этими двумя явное сходство — те же волосы сбронзовым отливом и худощавое сложение. Братья, надо полагать.

Взгляд брата Николая переместился на меня. Он просиял.

— А это, должно быть, та самая американская отказница.

Меня не удивило, что он знал, кто я. После поминальнойслужбы местные дампиры рассказывали удивительные истории об американскойдевушке, которая сражалась со стригоями, но не имела знаков окончания школы иобязательства служить стражем.

— Роза, — представилась я.

Я не знала, что на уме у этих парней, но не собираласьвыказывать никаких признаков страха перед ними. Ему, казалось, понравилась мояуверенность. Мы пожали друг другу руки.

— Я Денис. — Брат Николая кивнул в сторону своих друзей. — Аэто Артур и Лев.

— Когда ты вернулся в город? — Спросил Николай, по-прежнемуне выказывая радости по поводу этой встречи.

— Только сегодня утром. — Денис посмотрел на Викторию. — Яслышал о твоем брате. Мне очень жаль.

Виктория, сохраняя жесткое выражение лица, вежливо кивнула.

— Спасибо.

— Это правда, что он погиб, защищая мороев?

Мне не понравилась усмешка в тоне Дениса, но, опередив меня,ему ответила Каролина. Я не заметила, как она подошла. Встреча с Денисом,похоже, ее тоже не обрадовала.

— Он погиб, сражаясь со стригоями. Как герой.

Денис пожал плечами, игнорируя возмущенные нотки в ееголосе.