объектив камеры совместился с неприметной дыркой, неторопливо подхожу к «трону» и занимаю самое козырное место.

Как и следовало ожидать, «дамы» не возражают. Скорее, наоборот — перебираются с «галерки» на «сцену» и располагаются так, чтобы не мешать мне наблюдать за жертвами и в то же время оставаться в поле моего зрения. А троица самых старших начинает «давить на психику», старательно демонстрируя свои прелести с наиболее выигрышных ракурсов. Правда, первые секунд сорок я их не замечаю — борюсь с въевшимися в кровь привычками, мысленно убеждая себя в том, что в «уставе» этого «монастыря» сидеть в присутствии девочек более чем нормально. Зато после того, как добиваюсь от себя понимания, отдаю должное красоте и объемам сразу двух экземпляров «прелестей». Благо их хозяйки, при всей своей потрепанности, уже успели как следует округлиться в нужных местах и выглядят более чем аппетитно, а я все еще подросток с буйствующими гормонами и, что уж греха таить, жажду воспользоваться предложением. Потом «лениво» перевожу взгляд на третью, пытающуюся компенсировать недостаток груди отсутствием лифчика под белой футболкой, и… с трудом удерживаюсь от дикого крика из-за страшнейшей вспышки боли, простреливающей голову от темени к затылку, а затем пронзающей раскаленной иглой позвоночник!!!

О всей палитре неприятных ощущений, прочувствованных перед первым появлением композиции из сфер и ромба, и о том, что второй раз эта картинка появилась только этой осенью, я рассказывать не стал — не видел смысла отвечать на вопросы, на которые не мог дать внятного ответа. Поэтому перескочил через несколько дней и описал вторую драку. С тогдашним претендентом на место главного босса детдома Мишкой Ивашовым. Не скрывал практически ничего — описал итоги боя, чудом не закончившегося моей госпитализацией с диагнозом «перелом позвоночника», дикую боль от мелких порезов, оставленных канцелярскими ножами, сечку над правым глазом, залившую кровью лицо и грудь, и общение с полицаями, вымотавшее больше, чем драка. А потом решил, что пора переходить к выводам, и криво усмехнулся:

— В общем, первый месяц с лишним я не жил, а выживал. Дрался как минимум через ночь с группами старшаков от трех человек и выше, с районной шпаной и кем-то там еще. А в самой последней драке чуть не сдох, отбиваясь от двух взрослых мужиков с заточками, заявившихся в детдом, чтобы поддержать подрастающую смену уголовников. Кстати, в той драке меня бы точно завалили, не окажись рядом Борисыча — он подобрал с земли какую-то каменюгу и засадил ею в спину тому, кто покрупнее. Потом помог вырубить мелкого, заплатил ментам, чтобы они побыстрее отстали, и так далее. А на следующий день забрал с уроков, поднял на крышу и предложил изменить жизнь….

…В своей «первой жизни» я был с самолетами на «ты». То есть, почти каждое лето летал с родителями на море, зимой — кататься на горных лыжах, а еще на Кавказ, в Сибирь, в Среднюю Азию и т. д. Кроме того, с восьми до тринадцати лет раз в год прыгал с парашютом с военных бортов в «тандеме», которым рулил отец, и мечтал побыстрее дорасти до четырнадцати, чтобы пройти курсы АФФ. А с пятнадцати до восемнадцати, мотаясь с Борисычем по всей России на соревнования и сборы, побывал в доброй четверти отечественных аэропортов. В общем, подъезжая к новому терминалу Внуково-три, смотрел на это стеклянное чудо архитектуры, страшно жалея о том, что поддался уговорам девчонок и поехал на «Гелике».

Как оказалось, бояться за сохранность очень дорогой машины в этом аэропорту было верхом идиотизма — в нем преклонялись перед Большими Деньгами и делали все, чтобы их владельцы не чувствовали ни малейшего дискомфорта! Стандартный набор из ресторанов, баров и дьюти-фри? Ха! В этом терминале было даже то, на что мне в жизни не хватило бы фантазии, например, мини-аквапарк для особо требовательных или избалованных детишек и профессиональный пилотажный тренажер-симулятор, который в «обычном» мире использовался для подготовки пилотов гражданской авиации!

Правда, большей части всего того, о чем рассказывала ненавязчивая реклама, я не увидел даже издалека. Ведь со стоянки для «особо важных» ВИП-ов нас подняли в крыло для еще более привилегированных лиц, чуть ли не бегом зарегистрировали на рейс, провели через таможню и подвезли на небольшом, но чертовски комфортном минивэне до умопомрачительно красивого ярко-красного «Гольфстрима-800», о котором я только читал! С этого момента мне стало не до чудес терминала для слуг народа: пропустив девчонок вперед, я поднялся по трапу, красиво подсвеченному огоньками в цвет фюзеляжа, шагнул в салон и потерялся во времени и пространстве.

Впрочем, не полностью — умудрился заметить, что Настя явно знакома со стюардессой, встретившей нас у входа, вежливо ответил на приветствие, запомнил, что девушку зовут Ксенией, и даже оценил ее экстерьер на четыре с половиной балла из пяти возможных. Однако большей частью сознания восторгался воистину безумным сочетанием абсолютного комфорта с футуристическим дизайном, высочайшей технологичностью и редкой эргономичностью всего, на что падал взгляд!

Диваны, кресла и столики, оргтехника и мини-бары, потолочные панели и ковры — любой отдельно взятый элемент декора завораживал красотой линий, добавлял что-то свое к общему уюту и обещал упоение негой. А широченные иллюминаторы словно напоминали о том, что за ними вот-вот появится бездонная синь, в которую можно шагнуть и воспарить. Да, та самая, которая снилась первые два года «второй жизни» почти каждую ночь, а на третьем почему-то перестала.

Вот я всему этому и поверил. В смысле, прошел следом за своими спутницами во второй отсек, рассчитанный на шесть пассажиров, опустился на диван с покрытием из нежнейшей кожи, откинулся на спинку и уставился на свое отражение, появившееся в «зеркале» экрана отключенного телевизора:

— Уютно. Но есть один серьезный минус…

Кравцова выдала ответ в то же мгновение. Как обычно, вредный:

— Есть, где поработать в партере, а с местом для отработки ударной техники просто беда?

— Вообще-то я мечтал о прыжке на «крыле» с высоты эдак километров шести… — вздохнул я. — Ибо от борьбы в партере меня уже тошнит.

— Даже если бороться с нами? — провокационно облизав губки, спросила Татьяна. И тут же нанесла добивающий удар из «мертвой зоны»: — Кстати, в этой модификации «Гольфстрима» второй пассажирский отсек является трансформером. И при большом желании из шести кресел и дивана можно собрать офигительное ложе… как раз на пять персон!

— Таня, у тебя совесть есть⁈ — хором «простонали» Настя, Джинг и Эрика, явно поддразнивая меня. И весело рассмеялись.

— Чувствую, полет получится долгим… — притворно расстроился я, но заметил, что Ксения подобралась, и поинтересовался, что не так. Оказалось, что к самолету вот-вот подъедет очередная партия пассажиров, и их надо встретить.

Кравцова умотала вместе с нею. Как потом выяснилось, для того чтобы незаметно от Тани с Эрикой получить коды доступа к бортовой системе видеонаблюдения и отключить россыпь миникамер, установленных практически во всех помещениях бизнес-джета. А когда вернулась обратно, сообщила, что в салон вот-вот поднимутся тренера и их ассистенты.

Пока одна половина команды здоровалась со второй, рядом с трапом остановился знакомый лимузин, и в «Гольфстриме» стало не продохнуть от немаленького Алексея Алексеевича и двух его мутантов-телохранителей. Как и следовало ожидать, обменявшись парой слов с каждым из нас, Горин ушел в первый отсек, а двустворчатые шкафы, ощутимо расслабившись, остались в третьем. Мы тоже умотали к себе. А минуты через три из динамиков акустической системы раздался омерзительно бодрый и жизнерадостный голос командира корабля, решившего поздороваться и порадовать кое-какой информацией о будущем полете…

…Новенький бизнес-джет оказался не только комфортным, но и чертовски мощным — сорвавшись с места в самом начале взлетной полосы, он разогнался до скорости отрыва в режиме стартующего истребителя и, оторвавшись от бетонки, начал забираться в темнеющее небо под углом градусов за сорок пять! Пока поднимался на высоту десяти с половиной километров, мы дисциплинированно сидели в широченных креслах, пристегнувшись ремнями, и смотрели в иллюминаторы диаметром сантиметров в восемьдесят. А когда «Гольфстрим» оказался на уровне перистых облаков, в дверном проеме между первым и вторым отсеком появилась Ксения, одарила ослепительной улыбкой и попросила меня с Кравцовой пройти к Алексею Алексеевичу.

Мы, естественно, заторопились, и вскоре оказались в отсеке, который я еще не видел. Правда, как следует оглядеться не получилось — Большой Босс, кстати, успевший снять неизменный пиджак и остаться в тонком черном пуловере, обтягивающем мощный торс, задал первый вопрос еще до того, как мы сели:

— Ну как, оклемался от семинара Грейси?

Я отрицательно помотал головой:

— Восстановилось только тело. А в голове все еще какая-то муть.

— Не удивительно — окажись я на твоем месте даже в лучшие годы, сдох бы еще до завершения первого часа такого кошмара!