Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надо же, блин, ещё вчера даже не думал, что буду таким до одурения радостным, что стал несвободным.
Глава 36
На уроках без Снежинки уже становится непривычно, и я постоянно тереблю её красную нитку, чтобы хоть так ощутить, что она теперь со мной.
Поражает, что мой побег в больницу так и остался без наказания, но я честно оплатил его баллами, когда сматывался.
Телефон оповещает о звонке отца. Ненадолго сжимаю его в руке и выдыхаю сквозь стиснутые до боли зубы.
Что он хочет мне сказать нового, я не имею понятия, но у меня будет ещё одна возможность расспросить его про маму, и если повезет, то он, может, даже что-то расскажет.
Мне очень хочется в это верить, иначе мои мысли сведут меня с ума.
Неизвестность пугает меня до дрожи в ногах.
Сколько бы я ни корчил из себя крутыша, но ничто человеческое мне не чуждо.
– Да, – пока не передумываю, провожу пальцем по дисплею.
– Привет, Яр, я подъехал. Жду тебя у ворот. Директора я предупредил.
– Я хотел на своей.
– В этом нет необходимости. Жду.
И, как всегда, без лишних слов прерывает разговор.
И в этот раз вместо привычной злости я испытываю жуткую усталость. Внутри все сжимается и превращается в клубок нервов.
– Пацаны, – окликаю выходящих из столовой Глебаса и Ромыча, – я погнал. С отцом встретиться надо.
Ромыч откусывает хот-дог и вопросительно гнет бровь.
– А треша?
Пожимаю плечами.
– В семь же?
Глебас кивает.
– Должен успеть.
На бегу накидываю куртку команды и оказываюсь на свежем воздухе.
Нетерпение горит в теле, и это помогает преодолеть расстояние до ворот за полминуты.
Открываю дверь и заглядываю в салон. Играет тихая музыка, а отец сидит за рулем и дергается, когда я засовываю половину туловища в машину.
– Давай я на своей все же. Мне потом на тренировку ещё возвращаться.
– Сегодня тренировка? – отец хмурится.
Я только киваю и уже собираюсь вернуться на территорию за своей машиной.
– Садись, Ярослав, на моей поедем. Я потом привезу тебя обратно.
Нет желания тратить силы на споры ещё и о такой мелочи, как выбор машины, поэтому просто плюхаюсь на пассажирское сидение, и мы трогаемся с места.
– Сейчас в кофейню заедем. Я с работы, не обедал даже.
Молча откидываюсь на сидении и поворачиваюсь к окну. Где-то там за кварталами на больничной койке лежит моя Снежинка и ждет меня.
Я обещал сегодня приехать, если разговор с отцом оставит меня в живых.
Утрирую, конечно же.
А в неизвестности находится мама, и узнать про неё сейчас чуточку важнее, чем появиться в палате у Снежинки.
Отец паркуется возле обычной кофейни, и мои брови подлетают на лбу.
– А как же пафос? Где самый дорогой ресторан столицы?
Отец пронзает меня строгим взглядом и открывает водительскую дверь.
– Понятия не имею, какой ресторан в столице считается самым дорогим. Я предпочитаю кушать в стенах дома. Пойдем.
Эта реплика вызывает во мне совсем немного стыда.
Проходим внутрь, и отец садится в самый дальний угол, указывая на стул напротив.
Окидываю небольшое помещение взглядом и давлю рвущееся наружу удивление.
– А где же вереница охраны и телохранителей?
– Прекращай дерзить и посади уже свое туловище, – гаркает отец.
Затыкаюсь и делаю то, что он просит. Складываю руки в замок. Не спускаю глаз с листающего меню отца.
– Ты что-нибудь будешь?
– Ага, – отец поднимает заинтересованный взгляд, – порцию правды.
Разочарованный выдох. Который меня абсолютно не трогает.
Те времена, когда мы доверяли друг другу, прошли.
Он сам все разрушил и испортил.
– Фух, прошу прощения за задержку. Пробки задолбали, – рядом с нашим столом возникает вихрь в лице моей тети.
Удивленно распахиваю глаза и наблюдаю за тем, как она стаскивает с себя куртку и садится рядом с отцом.
И мне эта картина совсем не нравится.
Катя смотрит на меня с жалостью в глазах.
– Привет, Кать, да ты вовремя. Я только заказывать собираюсь. Будешь что-то?
– Кофе. Моккачино, пожалуйста.
С прищуром наблюдаю за этой милой сценой, и внутри взрывается злость на них двоих. То есть пока мама неизвестно где, они…
– Только не говорите мне, что вы двое заодно, – цежу сквозь зубы.
Катя вздрагивает и бросает испуганный взгляд на спокойного отца.
Отец ничего не отвечает. Подзывает официанта и быстро делает заказ.
Пока я ещё сильнее накручиваю себя и раздуваю внутри бешенство.
– Выдыхай, Яр, Катя приехала, чтобы поучаствовать в нашем непростом разговоре.
– С фига ли? – всматриваюсь в побледневшее лицо тети. – Знаете, это сейчас выглядит примерно так, – оттягиваю воротник свитера и наклоняюсь над столом, – вы мне собираетесь сообщить, что вы снюхались, а маму сжили со свету.
Катя испуганно охает и мотает головой.
– Прекрати городить ерунду, – отец раздраженно сминает салфетку и выстреливает в меня презрительным взглядом.
Но я не реагирую.
– Тогда какого черта происходит?
– Немного терпения, и не устраивай скандала на все заведение. Мы все же воспитанные люди, Ярослав.
– Боишься, что все увидят, что у тебя терки с родным сыном?
Катя качает головой.
Отец разочарованно ухмыляется.
– Мне все равно на других, как ты до сих пор этого не поймешь, Ярослав.
– А на кого тебе не все равно?
– На тебя и на маму, – эти его слова вонзаются острием прямо в сердце.
– Не ври мне, – голос садится, и я жалею, что не в силах заорать об этом на весь мир.
Отец качает головой и сжимает кулаки.
– А теперь давай все же поговорим. Я и так подзатянул с этим разговором, все тебя жалел.
Нам приносят заказ, и Катя делает большой глоток. Косится на отца, пока тот гипнотизирует гладкую поверхность кофе.
– Слушайте, у меня сегодня ещё есть дела. Давайте уже поговорим и разойдемся.
С удивлением вижу, как у отца начинают подрагивать руки, и вопросительно выгибаю брови.
– Мама в больнице, Яр.
– Что ты с ней сделал? – хватаю со стола вилку и сжимаю в руке так, что кожу простреливает болью.
Закусываю губу, только бы в эту секунду не сорваться и не накинуться на отца.
Он тяжело вздыхает и поднимает на меня потерянный взгляд. И меня это вышибает
