В зале такая тишина, что можно услышать, как на пол упала булавка.

– Поэтому прошу сказать суду правду. Вы были настолько разъярены и озлоблены, что хотели смерти Мэтью Гордона?

– Нет, – всхлипывает Поппи.

Но по лицам присяжных видно, что ей никто не верит.

На случай, если оно мне вдруг когда-нибудь пригодится, я скрыла в телефоне наше постельное фото, используя специальное приложение для конфиденциального хранения данных, о котором читала в одной из воскресных новостных рассылок. Но у меня нет оснований надеяться, что Мэтью будет таким же осторожным. А если Сандра это увидит? Она имеет полное право заявиться ко мне домой и устроить скандал. Она может подать на развод, указав на меня как на любовницу мужа.

Я бы на ее месте так и поступила.

Что же, спрашиваю я себя, толкнуло меня в постель к мужчине, причинившему мне сильную боль много лет назад? Тоска по несбывшемуся? Утоление желания, которое никогда не исчезало? Разочарование в моем браке? Или – и я едва могу заставить себя это признать – стремление доказать Мэтью Гордону, что он совершил крупную ошибку, порвав со мной все эти годы назад? Как-то наказать его?

Какова бы ни была причина, все это возвращается, терзая меня.

Мэтью Гордон наконец-то сделал то, о чем я мечтала, когда мы были студентами. Он в меня влюбился.

И теперь не отстанет.

Сегодня я работаю дома без каких-либо внешних встреч. Однако не могу ни на чем сосредоточиться. Вздрагиваю всякий раз, когда звонит телефон или приходит сообщение – а вдруг это он?

Его слова преследуют меня со вчерашнего вечера. «Я позвоню завтра. Сладких снов».

Я постоянно прокручиваю в голове все моменты моих новых отношений с Мэтью. Мы даже не вспоминали об аборте, что заставляет меня задуматься – помнит ли Мэтью о нем вообще. Стыдно признаться, но в то время мне это не казалось таким уж большим делом. Я знала по крайней мере пятерых девушек, которые делали аборт, включая одну из моих соседок по квартире. Это совсем не то, говорила я себе тогда, как если бы я избавилась от сформировавшегося ребенка. Это был «просто зародыш».

Но годы спустя, когда забеременела Мелиссой и впервые почувствовала толчки в животе, я начала сомневаться. Когда она родилась и я держала ее на руках, то плакала и от радости, и от горя за ребенка, которого предпочла не иметь и который теперь был бы уже самостоятельным. Наверное, мне следовало рассказать об этом Стюарту в самом начале, когда мы встретились. Но я отчего-то застеснялась, несмотря на все мои самооправдания, а теперь, кажется, уже слишком поздно.

Если бы у меня была мать, с кем я могла бы посоветоваться, то стало бы легче. Но в моем случае этот вариант отпадает.

Мысль о матери напоминает мне и об отце. Папа! Мне нужно поговорить с доктором конфиденциально. Эта «ошибка» с бензином – еще один пример того, что память подводит отца. А если он оставит газ включенным? Или забудет ключ во входной двери? За последние пару лет на его улице произошло три кражи со взломом.

Доктора нет на месте, поэтому я разговариваю с той же женщиной, администратором клиники, с кем общалась раньше.

– Сами понимаете, мы не можем разглашать информацию из медкарты вашего отца по соображениям врачебной тайны. Но могу вам сказать, что это становится все более распространенным явлением – как потеря памяти, так и родители, не желающие, чтобы их дети «вмешивались». Если хотите, я попрошу доктора нанести ему визит в порядке планового обхода.

– Но когда вы делали так в прошлый раз, отец отказался от каких бы то ни было осмотров.

– Тогда, боюсь, мы больше ничего не сможем предпринять.

Я звоню папе, но он не отвечает. Наверное, пошел выносить мусор или сидит в саду. Он любит смотреть, как кормятся птицы. Я отправляю несколько электронных писем, в основном информируя клиентов о съемках и напоминая производственным компаниям об оплате (своевременные платежи всегда являются проблемой, если вы самозанятый), а затем снова пытаюсь дозвониться до отца.

Ответа по-прежнему нет. Может, он в социальном клубе. Иногда отец ходит туда обедать. Я снова проверяю сообщения. От Мэтью ничего. Вероятно, он поразмыслил и одумался. Какое это было бы облегчение! Уж я-то определенно усвоила этот урок. Больше такого не повторится. И пора полностью завязывать с алкоголем. Это большой шаг, но оно того стоит, хотя бы для того, чтобы сохранить ясность в голове на будущее.

Конечно, я никогда больше не позволю себе оказаться в подобном положении.

Я делаю небольшой перерыв на обед. Иногда я обедаю вместе с Бетти, съедая приготовленные ею тарелку супа или салат, но ее сегодня нет дома. Дверь в спальню свекрови закрыта, и ее уличной обуви нет. Скорее всего она на одном из своих занятий по медитации или изготовлению украшений. Стюарт говорит, что все эти увлечения начались после его поступления в университет, но Бетти еще больше погрузилась в них после смерти Джока. Я считаю, это хорошо, что она постоянно занята, вместо того чтобы горевать. А еще мне приятно думать, что, как бы Бетти ни помогала нам, мы тоже помогаем ей, вовлекая ее в нашу безумно суматошную, но полную любви семейную жизнь.

Не очень-то ты вспоминала об этом в отеле Уортинга, говорит мне тихий голос совести, пока я разогреваю ломтик пирога с сыром и брокколи, который Бетти приготовила ранее, и отношу его обратно на свой стол вместе с кружкой кофе без кофеина.

И что насчет Стюарта и этой Джанин? Или я понапридумывала себе всякого только для того, чтобы оправдать собственное поведение? Стюарт поцеловал меня в щеку сегодня утром, когда уходил. Он не всегда так поступает. Стал бы неверный муж утруждать себя подобным проявлением привязанности?

Что ж, его неверная жена тоже поцеловала его.

Папа по-прежнему не отвечает.

Тогда я звоню Реджу, его другу, который живет дальше по улице. Отец будет недоволен. Он дал мне номер Реджа только потому, что в прошлом году я практически выкрутила ему руки, сказав, что его телефон нужен мне на крайний случай. «Вдруг у нас что-нибудь случится, а ты не возьмешь трубку, хотя нам необходимо будет с тобой связаться?» – объяснила я, надеясь, что это станет более весомым аргументом для гордого отца, чем реальная причина моего беспокойства – мне нужно иметь способ проверить, все ли с ним в порядке.

Неохотно – и к моему облегчению – он сдался.

– Привет, девочка, – раздается голос Реджа. Мое имя записано в его телефоне. – Как у тебя дела?

Редж живет через четыре квартала от моего отца. Они с папой давно знакомы. Мама, я помню, не слишком-то его привечала, отчасти потому, что он дымит, как паровоз. Я быстро и деликатно расспрашиваю его о здоровье, поставив телефон на громкую связь, как часто поступаю, чтобы одновременно просматривать свою электронную почту, а затем перехожу к делу:

– Извините, что беспокою вас, Редж, но вы не могли бы сходить к папе, узнать, все ли с ним в порядке? Он не берет трубку.