Сегодня первый день рождественских каникул, и я не собираюсь ругать девочек за то, что они долго валяются в постели, хотя пора готовиться к январским экзаменам. Кто я такая, чтобы учить других благоразумию? Я больше не имею права устанавливать свои порядки. Не после того, что я сделала. Мне остается лишь надеяться, что Мэтью не натворит никаких глупостей с этой фотографией. А вдруг он пошлет ее Стюарту?

Нет. Конечно, он этого не сделает. Но его голос звучит у меня в голове снова и снова. «Что касается того, чтобы оставить тебя в покое, я не думаю, что смогу это сделать. Извини».

У меня возникает ощущение, будто я окунулась в водоворот событий, которыми не в состоянии управлять. Не только из-за Мэтью, но и из-за папы. Какой безумной выходки ждать от отца дальше? Что же до Стюарта, то я с ним почти не вижусь, потому что каждый день он допоздна работает. По крайней мере, по его словам. Я хотела побеседовать с ним по душам об этой Джанин, но боюсь спровоцировать более серьезный разговор «что делать с нашим браком, в котором нет секса». Кроме того, Стюарт может быть совершенно невиновен. Я просто не представляю его неверным мужем. Хотя он, наверное, думает обо мне то же самое.

Так много вопросов. И никаких разумных ответов.

Вероятно, следует поступить так, как женщины предыдущих поколений. Закрыть на все глаза и надеяться, что это пройдет. Но наше поколение слишком честное для этого. Разве не так? Если мы изменяем, то идем до конца и разрушаем наши семьи в процессе. Моя мать опередила свое время. А теперь, похоже, я продолжаю эту традицию.

Моя свекровь кажется самым уравновешенным человеком в нашем доме на данный момент.

– Как твои продажи бижутерии? – спрашиваю я ее, пытаясь интересоваться еще кем-то, кроме себя.

– А, – машет рукой Бетти. – Мне пришлось отказаться от ассортимента из консервных банок. К сожалению, одна из моих покупательниц с церковной ярмарки «принеси и купи» утверждает, что порезалась ожерельем, которое приобрела у меня.

Я не удивлена. Стюарт много раз говорил ей, что у ее украшений из жестянок острые края и дело может закончиться именно так. Мои собственные босые ноги были тому свидетелями, когда я наступала на обрезки. Пока Бетти рассказывает мне это, я не могу отделаться от мысли, что некоторые раны заживают быстро. В отличие от других.

– Вместо них я теперь плету веревочные браслеты, – добавляет Бетти. – Они становятся весьма популярными.

Надо отдать должное свекрови. Если она сталкивается с мелкой неудачей, то просто берет себя в руки и двигается дальше. Конечно, ей никогда не приходилось иметь дело с крупным несчастьем, кроме смерти Джока. Но даже тогда она справилась лучше, чем мы ожидали, несмотря на то что его болезнь была шокирующе скоротечной. Я и не подозревала, что человек может сгореть за три месяца от рака поджелудочной железы. Потом я узнала, что это бывает еще быстрее.

Я поднимаюсь в свой кабинет и стою около окна, глядя вниз на наш длинный узкий сад и на забор, отделяющий нас от соседнего участка, такого же размера, с домом, похожим по архитектуре на наш. Эта симметрия обычно меня успокаивает, но не сейчас. Особенно после случая с Дорис. Мой кабинет раньше был комнатой для гостей, пока я не начала свой бизнес, а теперь все иногородние друзья вынуждены ночевать на диване-кровати внизу. Нет, нас редко посещали гости – никто не приезжал уже целую вечность. Я слишком занята работой, как и Стюарт.

Если девочки устраивают вечеринки с ночевкой, то кладут подруг спать на полу в своих комнатах. При спальне Бетти есть своя ванная, мы втиснули ее туда, когда свекровь переехала к нам. Вот и все наше семейное гнездышко, которое из-за одной безумной ночи в отеле Уортинга я подвергла опасности.

Каким-то образом я должна избавиться от Мэтью. Но как? Вероятно, если я позвоню ему, мне удастся воззвать к его здравому смыслу. Хотя нет, трубку может взять Сандра. Я почти вижу их. Сейчас девять часов утра, он, наверное, готовит ей завтрак или помогает одеваться. Я даже представить не могу, как сложно одеть человека, прикованного к инвалидной коляске. Бедная женщина! Пусть мне нет особого дела до Сандры, но рассеянный склероз – это то, чего я не пожелала бы своему злейшему врагу.

Неожиданно мне в голову приходит ужасная мысль. Предположим, случится нечто, из-за чего Мэтью тоже окажется в инвалидном кресле. А еще лучше – не в состоянии говорить, не способный снова испортить мне жизнь…

Остановись, говорю я себе. Даже не думай об этом. Это отвратительно. В какую женщину я превращаюсь? Какой женщиной я уже стала? Я всегда считала себя довольно добрым и разумным человеком. Из тех, кто никогда не станет обманывать мужа. Но теперь я больше не знаю, кто я такая. Кстати, мне нужно снова позвонить отцу, чтобы проверить, как у него дела.

Так я и поступаю.

– Перезвони через пять минут, хорошо? – просит папа. – По телику хорошая передача о дикой природе Борнео. Она как раз подходит к концу.

Смотреть телевизор с утра пораньше? Впрочем, если не жить в свое удовольствие в его возрасте, то когда еще это делать? Это хотя бы означает, что отец не нарушает закон и не копит огромные счета. По крайней мере, я надеюсь, что это так.

Динь!

На экране моего компьютера всплывает сообщение. Я встаю с дивана и пересаживаюсь к столу, положив руку на мышь. Это заявка от производственной компании, которая ищет шестидесятилетних хиппи. Мне даже не нужно проверять свою базу данных. У меня на примете есть как раз такая чокнутая богемная клиентка с фиолетовыми волосами и склонностью к пышным юбкам. Она сыграла небольшую роль в мюзикле «Волосы», когда была молодой, и с тех пор не имела ничего сравнимого в своей карьере. Ей должно это понравиться! Я отправляю в компанию электронное письмо и сообщаю, что у меня есть такая возможность, а затем еще одно той женщине, о ком идет речь.

Я ощущаю прилив удовлетворения, как всегда, когда нутром чувствую, что попала в яблочко. Кроме того, эта экстравагантная леди будет в восторге. Потом снова вспоминаю о папе и берусь за телефон.

Отец не отвечает.

Подобное случалось и раньше, повторяю я себе, стараясь не волноваться. Он наверняка пошел в туалет.

Я даю ему еще десять минут. Нет ответа. Теперь я начинаю паниковать. В моей голове разыгрываются обычные сценарии. У отца случился инсульт. Он порезался кухонным ножом. Холодная дрожь страха пробегает по мне. Сколько раз я просила его переехать в Лондон! Мы бы как-нибудь справились. Может, построили бы флигель в саду или убедили отца использовать деньги от продажи его дома, чтобы купить дом побольше, в котором мы сможем жить все вместе.

Я еще раз звоню папе. Ответа по-прежнему нет. Нехороший признак.

Еще через двадцать минут постоянных попыток связаться с отцом я вынуждена опять позвонить Реджу.

– Я сейчас к нему зайду, – обещает тот.

– Спасибо, – произношу я. – Простите, что беспокою вас.