Похоже, жрец прочитал что-то в глазах собеседника. Он нервно моргнул и отступил на шаг.

– Частное дело, – прорычал Рик, подумав, что лучше потерпеть, чем потом разбираться с принцепсом.

Вряд ли правителю кивагор понравится, что его подданных убивают чужаки.

– Э… мы просто заботимся о безопасности… да, мы должны знать… – забормотал жрец.

– Мы проведем у вас в городе одну ночь, а завтра уедем, – сказал Рик. – Надеюсь, что вы не враждуете с народом уттарнов?

– Нет… да, проходите… ну… – И жрец, отчаянно замахав руками, поспешно отступил в сторону.

Стражники неторопливо освободили дорогу.

Проходя мимо них, Рик позволил себе дернуть спрятанным в штанах хвостом. Инородец все равно не увидит оскорбительного жеста, а даже если бы и увидел, то не понял, что он обозначает.

– Может быть, вернемся и всех убьем? – сказал старший из воинов, откликавшийся на имя Сахо-Лнос-Рах-Вода-Два.

– Здесь нельзя так просто убивать. – Рик поводил ушами, давая понять, что не особенно доволен. – Отнять их жизни легче, чем раздавить бабочку, но потом возникнет большая куча проблем.

– Ну-ну… – Сахо разочарованно засопел.

Свернули на узкую, провонявшую запахом горелого мяса улочку, занятую почти одними кабаками. Со всех сторон кинулись громогласно орущие зазывалы, принялись хватать уттарнов за рукава:

– Пойдем к нам! Отличная еда! Забористая выпивка! Дешевые женщины! Быстрей за мной!

Один из воинов раздраженно заворчал и, судя по всему, показал клыки. Запал вышибал мгновенно сгинул, и они шарахнулись от уттарнов чуть ли не шустрее, чем атаковали их.

– Так-то лучше, – сказал Рик, когда на улице стало тихо.

Миновали забитую лотками и покупателями площадь и через ворота прошли собственно в город. Со створок на уттарнов свирепо поглядел похожий на Наставника Стали лев с золоченой гривой – герб Хиррона. Потянулась широкая улица, застроенная каменными домами в три-четыре этажа.

Тут висели многочисленные вывески, деревянные и жестяные, но все до единой – яркие, цветастые. Народу было меньше, чем в порту, оборванцев и попрошаек не имелось вовсе.

– Куда мы идем? – поинтересовался один из читающих.

– Ищем постоялый двор, – ответил Рик. – Хороший и чистый. Если не ошибаюсь, такой должен быть на площади Славы.

Вскоре показалась и сама площадь, с одной стороны ограниченная стеной ипподрома. Тут торчали статуи умерших принцепсов, запечатленных в одной позе – с ногой на голове поверженного врага и с длинным мечом во вскинутой руке.

Рик подумал, что горожане должны путаться – какое изваяние кому принадлежит, но зато быть придворным скульптором в Хирроне очень легко. Не нужно напрягать фантазию.

– Вот и постоялый двор, – сказал он, показывая в сторону дома с вывеской в виде барана.

Скрипнула дверь в вытянутый, уставленный столами зал, зашуршал под ногами покрывающий пол тростник. Двое сидящих у окна посетителей перестали хлебать пиво и замерли.

– О, добро пожаловать… – Из двери кухни выбрался высоченный кивагор в белом фартуке. – Добро пожа…

Тут хозяин разглядел, кто именно пожаловал в гости, и глаза его округлились, а челюсть отвисла.

– Нам нужно две комнаты на ночь и ужин, – не обращая на это внимания, сказал Рик. – А платить я буду жемчугом.

– Э… хм… да, хорошо… – Жадность взяла верх над удивлением и недоверием к чужакам. – Эй, Хохто, проводи их в белые номера! Быстрее, дави тебя мухи! Чего желаете кушать?

– На твой вкус. Только побольше и посытнее.

Из-за спины хозяина выбрался подросток, на первый взгляд состоящий только из длинных рук и ног. Вид уттарнов не вызвал у него изумления, и это даже немного удивило Рика. Их проводили на второй этаж, в самый конец коридора, где напротив друг друга располагались две выкрашенные в белый цвет двери.

– Комнаты одинаковые, – без особого дружелюбия буркнул Хохто. – Занимайте. Если чего надо, то там веревка есть, с кисточкой. Звоните, я приду.

Когда он ушел, Рик указал воинам на правую дверь, а сам толкнул левую. За ней обнаружилось просторное помещение с большим окном, четырьмя кроватями и сундуком в одном из углов.

Из отверстия в стене и вправду свисала веревка с алой кисточкой на конце.

– У нас есть немного времени, – сказал Рик, проходя внутрь, – чтобы воззвать к Госпоже. Мы должны узнать, куда нам двигаться дальше. Выяснить, где находится йоварингару.

– Да, – трое читающих одновременно кивнули, а самый младший, шагавший последним, закрыл дверь.

Они избавились от дорожных мешков, сняли рубахи и уселись в кружок прямо на полу. Рик выждал, пока глаза магов закроются, а дыхание сделается почти неслышным, и прошел к окну.

Его дело сейчас – прикрывать читающих, чтобы никто из колдунов или жрецов Хиррона не заподозрил неладное.

Тьма есть везде, ее частички рассеяны в плоти каждого из миров, составляют саму его основу. И тот, кто постиг ее секреты, может обратиться к памяти любой из подобных частичек, погрузиться в безмолвное черное море, где находятся сведения обо всем, даже о прибывшем извне чужаке.

Вот только сделать это тихо почти невозможно.

У читающих начали светиться уши, шерсть на головах встала дыбом, по гривам побежали огоньки.

– Очень неплохо, – прошептал Рик, поднимая руки и начиная создавать Плетение Тьмы.

Один ход, второй, третий, и дневной свет в окне начинает меркнуть, а уличные звуки – слабеть. Зато никто из тех, кто снаружи, не будет видеть или слышать, что тут творится.

Старший из читающих вскрикнул, лицо его перекосилось, а второй неожиданно открыл глаза.

– Что такое? – с тревогой спросил Рик.

– Тьма беспокойна, – отозвался маг. – Я думал, что такое невозможно, но она непрозрачна для нас…

Сияние начало угасать, огоньки в волосах с негромким шипением исчезли.

– Но хоть что-то вы узнали?

– Да… – проговорил самый молодой, выпуская и пряча когти. – Он здесь, не очень далеко, на севере…

– Может быть, сам город мешает нам заглянуть глубоко? – Рик взмахом лапы убрал Плетение Тьмы. – Когда выберемся из него, обязательно попробуем еще раз. Только вместе со мной. Но хорошо хоть, что теперь мы знаем направление, в котором надо двигаться.

Читающие одновременно кивнули и начали подниматься.

Теперь можно было с чистой совестью поужинать.

Два дня они шли по горам, останавливаясь только ночью да еще в середине дня, когда жара делалась нестерпимой. Харальд шагал, точно не замечая усталости, Хельга казалась железной. Юрьян стонал, кряхтел, пыхтел, время от времени начинал ныть, но хода не замедлял.