он опрокинул, когда оно выезжало из шахты, и не стал трогать выбравшихся из кабины оператора и водителя, которые побежали куда-то в лес.

Даже если ты все продумал идеально и обладаешь магическим преимуществом — враг всегда нарушит твои планы, если только там во главе не идиоты. А Ренх-сат явно не был идиотом.

Странно, что они сейчас активизировались. Очень странно.

Но времени обдумать это не было. Когда он взлетал после уничтожения пятого орудия, чуть не попал под дружественный удар дармонширцев. А, вильнув от поля огня вбок, заметил почти у середины высоченного соседнего холма выезжающую из шахты боевую машину реактивной артиллерии с уже поднятой ракетной установкой.

Люк рванул к ней — но водитель заметил змея и резко, взвизгнув шинами, сдал задом. Машина успела заехать внутрь, в пещеру, когда туда же, сужая щит до персонального ворвался Люк… машина панически неслась назад в темноте, к белеющему за ней пятну света, мимо каких-то подпорок и стволов, которые змей снес… раздался выстрел, другой — заполыхало, у Люка сдавило голову, он чуть не оглох, и щит вдавило пузырем — то взорвалась сама машина… Он, глядя, как рушатся оставшиеся подпорки и увидев вдруг всю картину ловушки целиком, рванулся к ближайшему выходу… но затряслась земля, и по всей шахте начал оседать каменный потолок, перекрывая путь к спасению и сминая его щит.

Глава 9.2

5 мая, Дармоншир, Марина

Внимание, этот кусок про Марину уйдет при редактуре выше, до того, как Люк опустил облако!

Я вернулась в Вейн под утро, когда нежно-сиреневые сумерки уже сменялись розовой дымкой над штормящим морем. И мое состояние было таким же тревожно-умиротворенным.

Сейчас, когда я пребывала не в дреме, ощущать себя птицей было очень странно: с одной стороны, движение крыльев происходило так же естественно, как дыхание, с другой — мне сложно было осознавать свои размеры и скорость. И мысли в голове были легкие, короткие, будто сложным конструкциям просто не хватало места.

Мой взгляд то и дело выхватывал в травах и лесах мелкую живность, словно соколиная форма принесла мне соколиные же желания. Но человека во мне было еще достаточно, хотя Ангелина и говорила, что чем дольше ты в обороте, тем сложнее вернуться обратно. Инстинкты тянули сложить крылья и упасть вниз, но человек пока не хотел отведать суслика или скогтить голубя.

Огнедухи пригрелись под моими крыльями и, похоже, дремали, если духи вообще способны дремать. Но когда я подлетала к открытому окну, они сорвались с места и четырьмя огненными дугами метнулись к трем башням Вейна (духа из разрушенной башни я перепривязала к целой), и я досадливо крикнула им вслед. Такое сложно не заметить. В прошлые полеты они срывались из-под крыльев куда раньше, вне зоны видимости камер.

Я влетела в окно, крутанулась в воздухе через голову (еще помогало удариться оземь, но я боялась из-за детей) и встала на пол уже собой. Хотя нет, не встала — пошатнулась, схватилась за подоконник, переживая головокружение и участившийся пульс, отдающийся в висках. От брачного браслета пошли прохладные волны, словно мятой успокоив кровь и добавив бодрости.

Я постояла у окна, подставляя лицо соленому ветру — море бесилось в паре километров отсюда, но казалось, что до меня долетают брызги. На лес падала тень от башен замка, виднелись патрули на земляных валах — а я смотрела и думала о Люке. О том, как он ухитрился за эти месяцы после всего произошедшего остаться прежним и при этом так измениться, будто перешагнул через себя старого и стал сильнее, спокойнее и при этом еще азартнее.

А еще я совершенно не чувствовала вины за то, что опять рискнула, опять нарушила правила, полетела к нему и не вернулась, когда осознала себя над Нестингером.

— Сейчас все правильно, — пробормотала я, прикрывая глаза. Ветер коснулся моих губ и я вспомнила, как целовал меня Люк и как хорошо мне было там, с ним.

Мне с ним везде хорошо, что уж говорить. И если он выиграет эту войну для меня… и для всех людей, которые находятся под его рукой… и для всей Инляндии, то неважно, в каком качестве он будет со мной дальше.

Мне с ним везде будет хорошо. Но нужно не помешать ему сейчас.

— Главное — победи, Люк, — прошептала я ветру те слова, которые сказала ему на прощание. — Ты слишком хорош, чтобы не победить.

Вспомнился его смешок после этих слов, и я тоже улыбнулась.

В животе шевельнулся кто-то из будущих Дармонширов, но легонько, словно не решив еще, нужно ли просыпаться. Я погладила живот — и тут раздался звонок телефона и я, уже зная, кто это, прошла к прикроватному столику.

Звонил Леймин.

— Ваша светлость, — проговорил он, ничуть не удивившись тому, что я не сплю, — только что в ваши покои проникла птица, которая прилетела вместе с нашими огнедухами. Вы не хотите мне ничего рассказать?

— Хочу, Жак, — ответила я со вздохом, и он удивленно замолчал. — Да, меня даже не нужно уговаривать. Единственное, — я снова положила руку на живот, ибо пинались уже оба, — давайте я зайду к вам после завтрака и процедур. Поверьте, за это время я точно никуда не денусь. И мне действительно нужна ваша помощь.

Я только положила трубку, как телефон зазвонил снова.

— Да, капитан, — сказала я в трубку. Послушала его, снова вздохнула. — Да, Андрей Юрьевич, я только что говорила с Леймином. По этому же вопросу. Да, вы правы, а я неправа. Предлагаю нам всем вместе это обсудить.

* * *

— Вы, уж простите старика, в своем уме, ваша светлость? — осведомился Леймин, выслушав меня. Я безмятежно смотрела на него, затем оглядела аккуратнейший светлый кабинет: в соседнем кресле расположился командир моих гвардейцев, капитан Осокин. снова перевела взгляд на начальника безопасности.

— Предложите другой выход, Жак. Может, вы успеете за это время подготовить большую клетку, в которую поставите кровать? Или запрете в кладовке? Я могу потерпеть, но не хотелось бы — мне сейчас сложно в помещениях, в которых нет притока свежего воздуха. В покоях меня оставлять бесполезно, даже если закрыть ставни — что мне помешает их открыть руками, не приходя в сознание? Или выломать — я своей силы не знаю, к сожалению. Сокровищницу я просто открою изнутри. А вот железные решетки и двери