– Кончай ваньку валять, что я, кореша своего не узнаю? – Незнакомец все еще не осознал свою ошибку. – Давай лучше выпьем, двадцать лет не виделись.

Сафронову это надоело, и, чтобы закончить беспредметный спор, он продемонстрировал незнакомцу свое служебное удостоверение:

– Вот, полюбуйтесь, видите, вот моя фотография, убедились, а вот фамилия-имя-отчество…

Стас сконфуженно замолчал и только изумленно пожимал плечами и тряс головой.

– Слушай, ну вылитый Серега Переслегин, а? Это ж надо! А брата у тебя нет? То есть у вас… – пробормотал он, окончательно смутившись.

– И брата у меня нет. – Сафронов с сожалением посмотрел на остывший кофе.

– Вы уж извините, это ж надо так обознаться. – Он все еще не уходил, напротив, уселся за тот же столик и, склонив голову набок, в упор разглядывал Сафронова.

Сафронов встал и заказал еще чашку кофе.

– Нет уж, позвольте мне, – перебил его Стас. – Четыре кофе! И по маленькой. Разрешите представиться: Стас Ершов, то есть Станислав Егорович. – И взял еще пару маленьких стограммовых бутылочек водки. – Ну, за встречу. – Он залихватски опрокинул емкость и, крякнув, расплылся в довольной улыбке.

– А вы, значит, моряк… – сказал Сафронов просто, чтобы что-то сказать. Он торопливыми глотками допивал кофе. Пора было возвращаться на работу.

– Нет, – засмеялся Стас, – был по молодости, бороздил моря-океаны, а теперь я иллюзионист.

– Кто? – чуть не поперхнулся Сафронов.

– Ну, фокусник. Смотрите. Але оп. – Стас извлек из нагрудного кармана пиджака Сафронова сложенную в трубочку стодолларовую купюру, которой там, разумеется, еще минуту назад не было. Развернул, помял в пальцах – хрустела как настоящая. – Але оп. – И купюра вспыхнула ярким пламенем.

– Вот незадача. – И Стас, пошарив за воротником Сафронова, материализовал крошечный, величиной с палец, огнетушитель и струей пены сбил пламя с уже почти совсем сгоревшей ассигнации.

– Здорово, – честно восхитился Сафронов. Он даже не заметил, как в момент, когда сотня вспыхнула, от волнения опрокинул свои сто граммов.

– Не буду вас задерживать. Извините, так неудобно получилось. Уж очень вы на Серегу похожи. До свидания. – Стас откланялся.

Сафронов вернулся на работу с пятнадцатиминутным опозданием и крошечным электронным «жучком», спрятанным под воротником пиджака.

…Двое в машине приникли к наушникам (одним из них был «иллюзионист Стас»), а катушки магнитофона медленно закрутились, фиксируя каждое слово, произносимое в квартире. Послышался шум отодвигаемой мебели, возмущенный скрип кресла, которое, очевидно, приняло на себя немалый вес Сафронова, шелест бумаги и, наконец, голос, видимо хозяина квартиры:

– Я весь внимание…

О том, кто же такой этот хозяин, двое в фургоне не имели ни малейшего представления. Они вели оперативную разработку Сафронова и его контактов, но в этой местности их подопечный появился впервые.

В наушниках звучали только три голоса: голос Сафронова, который оперативники знали как родной, ибо с момента внедрения «жучка» им пришлось полдня выслушивать всякую служебную тягомотину, не содержавшую никакого криминала, а значит, не представлявшую для них интереса, второй – молодой, видимо принадлежавший его спутнику, и третий – голос хозяина. Через полтора часа эту запись слушал уже Грязнов.

– Вот протоколы, – произнес Сафронов, и минуты три в наушниках слышался только шелест переворачиваемых листов и чье-то хмыканье.

– Могли бы и зачитать, – возмутился один из оперативников.

– А ты, Стас, пойди, свет во всем подъезде выруби, – порекомендовал напарник. – Им придется своими словами пересказывать.

Наконец хмыканье прекратилось. Кто-то встал, потом что-то полилось.

– Коку пьют, – Стас с тоской посмотрел на опустевший термос.

– Нет, минералку, слышишь, пузырики крупные.

– То есть он нам помочь не хочет? – наконец утолив жажду, с сожалением произнес хозяин квартиры.

– Уперся, извините за грубость, рогом и твердит, что честный человек, – с не меньшим сожалением ответил молодой.

– Кто он-то? – поинтересовался напарник Стаса, но ответа из наушников не последовало. – И с чем помочь?! Конспираторы хреновы.

Снова скрипнуло кресло, на этот раз облегченно. Послышались шаркающие шаги.

– Извините, я на минуту.

Потом щелчок выключателя, звук брызжущей струи, утробное урчание сливного бачка, снова щелчок.

– Припекло мужика, перебрал минералочки, – прокомментировал Стас.

Наконец Сафронов вернулся, голоса в наушниках снова стали четкими, но мягкий баритон, звучащий в этот момент, не принадлежал ни одному из присутствующих в квартире.

– Господи, да сколько их там? Вроде было трое, а теперь еще какой-то мужик прорезался, – возмутился Стас.

– И баба, – подтвердил напарник, – и еще баба… и еще мужик. Может, кто-то из них имитатор? Или они просто телевизор включили? – прагматично предположил напарник.

Послышался характерный щелчок, и посторонние голоса исчезли.

– Магнитофон, – квалифицированно определил Стас.

Но потом исчезли и все остальные голоса. Сафронову стало жарко, он скинул пиджак, и в это время вся компания переместилась на кухню пить кофе.

Грязнов был взбешен. Вся его афера с незаконным прослушиванием провалилась. Все, что удалось выяснить, – Сафронов, в сопровождении своего подчиненного, встречался с кем-то еще на частной квартире. То есть выяснить не удалось ничего. Ни-че-го!

На самом деле разговор в квартире Бойко пошел о магнитофонной пленке.

– Итак, это наша единственная проблема, – констатировал подполковник.

– Надо ее уничтожить, – несмело предложил Осетров.

– Ты что, совсем спятил? – осадил Сафронов подчиненного, который в присутствии высшего начальства вдруг стал не в меру инициативным. – Она же прошла по всем документам, ее слышали и в РУОПе, и в МУРе…

– Друзья мои, не нужно ссориться. Пленку уничтожать нельзя, но никто не мешает нам свести ее доказательную ценность к нулю…

– Покоцать? – с надеждой в голосе спросил Осетров, гордый тем, что его посетило то же озарение, что и подполковника.

Бойко засмеялся:

– Ну, не в прямом смысле этого слова, сама пленка нам не повредит, а вот испортить запись нужно. Причем достаточно наложить хороший шумовой фон, и голоса вряд ли можно будет идентифицировать.

– А если это не голос подозреваемого, то грош ей цена, – закончил мысль обрадованный Сафронов.

– Одна голова хорошо… – Бойко был вполне удовлетворен результатами встречи.

Через два часа после этого разговора полковник Сафронов подвергся нападению неизвестных хулиганов, усыпивших его хлороформом в подъезде собственного дома. Удивительно, но часы и деньги остались при нем. На самом деле оперативники Грязнова всего лишь вернули свой «жучок».