— Я не такая, как они. Я другая, изгой.

Фернандо меня не поцеловал. Его губы были близко от моих, но вместо этого он приблизил их к моему уху и стал нашептывать. Для меня это был словно ушат холодной воды.

— Думаю, что для испанки ты очень хорошенькая.

Я посмотрела на него, и мы оба расхохотались. Мне не понадобилось много времени, чтобы понять его настроение. Но я начала защищаться.

— А что особенного в испанках?

— Ничем, просто вы немножко… стесняетесь, так это говорится?

— Это от многого зависит.

Мне понадобилось время, чтобы понять, услышанное. Неожиданные слова Фернандо заставили меня задуматься. Мне захотелось разговорить его, понять, чем он отличается от людей, которых я встречала до сих пор, и почему меня так к нему тянет. Я постаралась забыть о тех минутах смущения и страха, которые пережила, и глубоко вздохнула. Мне захотелось услышать, что он скажет об испанских женщинах. Ведь многое, что нам кажется очевидным, другим бросается в глаза, а ведь эти отличия и рождаю нашу самобытность, нашу испанскую душу.

— От чего?

— Сложно сказать в двух словах. Чтобы объяснить разницу, понадобится много времени и слов, — он рассмеялся, но я была решительно настроена продолжать эту комедию. — Ты интересуешься модой? Я имею в виду — во что модно сегодня одеваться, какой стиль сегодня актуален?

— Нет.

— А образованием интересуешься?

— Нет.

— А историей своей семьи?

— Нет.

— Политикой?

— Нет.

— Возможно, ты патриотка?

— Нет.

— Тогда не знаю… Мне нравится секс.

— Ясно. Тогда ты должен мне об этом рассказать.

Фернандо расхохотался, но я взглядом заставила его замолчать и продолжить наш разговор. Я чувствовала себя обманутой, видя, как он улыбается, сверкая зубами.

— Ты что-нибудь знаешь об этом? Ты должна пообещать, что не скажешь своей…

И тут он остановился, я предположила, что он хотел сказать «бабушке», но решил промолчать, может быть, из уважения.

— Так о чем ты спрашиваешь?

— О твоих познаниях, о твоем опыте.

— У меня нет опыта.

— Я тебе скажу. Немцы все делают лучше.

— Может быть.

— Именно так.

— Только они плохо играют в баскетбол.

Он рассмеялся.

— Да… Возможно, это единственное, что мы делаем плохо.

— А мы это делаем хорошо, а еще итальянцы, югославы и греки… А знаешь почему?

Он отрицательно покачал головой и рассмеялся. А я продолжала болтать, не замедляя темпа. — Потому что в баскетболе нужно все делать быстро, там важна реакция, умение быстро думать.

— Очень смешно! Это шутка?

— Иногда и мне случается шутить.

— Вот как? Я, признаюсь, не совсем тебя понял. Ты все так раздуваешь, а я ведь хотел тебе честно обо всем рассказать.

— Но ничего не сказал!

— Пойдем, Малена!

Он сделал паузу, достал две сигареты и предложил одну мне. Теперь я закурила более уверенно, дым больше не жег легкие. Мы встали и пошли по дороге.

— Знаешь, Малена, что в Гамбурге есть улица, очень узкая, на которой находятся только публичные дома. На первом этаже в этих домах большие окна, напоминающие витрины магазинов, только единственный там товар — это сами проститутки. Клиенты идут по улицы и заглядывают в эти окна-витрины. Они видят, как проститутки ходят в прозрачных пеньюарах, читают книжки, сидя в кресле в витрине и показывая прохожим свои ноги, как они смотрят телевизор. К каждой проститутке ведет отдельный ход. При входе платишь по таксе… Как-то раз мы с Хельгой случайно зашли на эту улицу, так Хельга в ужасе бежала оттуда и увела меня, только чтобы я ничего не увидел. Кстати, моя мама родилась в Гамбурге, но никогда не бывала на этой улице, никогда ее не видела, а я пару лет назад, когда ходил в школу, на обратном пути всегда с друзьями шел по этой улице.

— И один из вас заходил внутрь. Так? — я хотела произнести эти слова с иронией, но при этом старалась говорить серьезно.

— Нет, только смотрели, мы ничего другого поделать и не могли… Ни у кого из нас не было нужной суммы, а еще мы были слишком маленькими, нас бы не пустили ни в один из этих домов.

— Тебя до сих нор это очень сильно беспокоит. Ведь теперь-то ты мог войти. Разве нет?

— Да, ведь смотреть — это не самое приятное на свете. А еще следует сказать, что они невероятно хороши, все. Я бы не ошибся, пойдя туда.

— Ты жалеешь, что не был там.

— Нет, вовсе нет, — Фернандо улыбнулся, — тем более я не жалуюсь.

— Очень красиво, мне он тоже понравился.

— Кто?

— Фильм, содержание которого ты мне пересказываешь. А теперь расскажи мне что-нибудь про пиратов, про акул или что там еще. Давай же!

— Ты мне не веришь. Да, Индианка?

— Конечно, я тебе не верю. Ты мне все это рассказываешь, потому что считаешь, что я не смогу отличить правду ото лжи, что я дурочка.

Он смотрел на меня странным взглядом, не так, как мои друзья, которые меня разыгрывали. Теперь я сама стала сомневаться в справедливости своих выводов. Я остановилась и внимательно посмотрела на него.

— Это правда? Отвечай, Ферднандо. Ты говорил серьезно?

Он кивнул.

— Это было на самом деле?

— Конечно. Такие же дома есть и в других странах — в Бельгии, в Голландии и еще во многих других, где никто не умеет играть в баскетбол.

— Какая чушь!

— К сожалению, следует признать, что все испанцы — мужланы, Малена. Я уверен, что ты дальше Мадрида не ездила, а потому ничего не знаешь.

— Неправда. Я была во Франции.

— Ну, конечно. Ты только ездила с монахинями в Лурдес.

— Ну и что? — я покраснела. — Как ты узнал?

— Я тоже должен был ехать туда с экскурсией. Там все говорят по-испански, автомобили водят испанцы, которые притворяются иностранцами, чтобы запудрить разным глупышкам мозги, — тут он явно намекал на Маку, — и все они глупые, неотесанные, недалекие идиоты, от которых меня мутит. А потом мы поехали в Эскориал, вечером.

— Когда это было?

— Дай подумать. Три, нет, четыре года тому назад… А почему ты спрашиваешь? Ты тоже была там?

— Нет. Я никогда не была в Лурдесе, мне не нравятся такие места.

— А куда бы ты поехала, если бы была во Франции? В Париж?

— Нет, не в Париж… Лучше на юг.