– Ах ты тварь! – после того как Хитч встал, он попытался удавить своего обидчика, но вместо этого он получил прикладом в живот. Я успел его схватить, но конвоир подумал, что я тоже хочу напасть на него и тогда он вознаградил меня за отвагу тем же ударом, что и Эндрю

– Встать! Без глупостей ясно вам иначе пристрелю вас как бешеных псов. Пошли вперед!

Мы прошли по коридору до большой комнаты, в которой лежал шланг.

– Раздевайтесь. – сказал все тот же солдат, скорее всего, он здесь главный.

Мы разделись и нам приказали бросить одежду в корзину, затем нам кинули по куску мыла и отправили в конец комнаты. Как только мы до него дошли, нас с Эндрю стали поливать из шланга. Вода была холодная, но мысль о том, что ты не мылся месяц, перевешивала неудобства. Когда мы закончили, нам выдали белые рубахи и штаны, похожие на те, что выдают больным в психушке.

– А обувь нам не полагается? – спросил я.

На мой вопрос не стали отвечать, а просто кинули в нашу сторону, пару сандаль. После того как мы оделись, нас повели по знакомому мне коридору, где я уже бывал, затем нас затолкали в кабинет, в котором мы уже сидели месяц назад и там я увидел Готье.

– Я уже заждался вас, как вам санитарные нормы в нашей обители?

– Немного прохладно.

– Зато очень свежо, мистер Хитч, но давайте не об этом. Сегодня я нахожусь в хорошем настроении, мне потребовался месяц для того, чтобы преодолеть нервный срыв, в котором вы виноваты.

– Как опрометчиво с нашей стороны допустить такую оплошность. – сказал я.

– Не стоит меня бесить господа, мое настроение очень изменчиво, да и вообще, я хотел вам предложить кое-что.

– И что же?

– Я подумал, зачем зря тратить ваше время в пустую, да еще и бесплатно вас кормить. Поэтому я решил предоставить вам выбор.

– Та еда, которую вы нам даете, и свинья не будет жрать. – выразился Эндрю и сплюнул, на ковер. Готье обратил на это внимание, а затем кивнул солдату, стоящему за нашими спинами. Тот подошел к Хитчу и дал ему ладонью по шее.

– В этом вся уникальность человеческого организма, это еще раз доказывает, что люди могут адаптироваться в любой среде! – продолжал Готье.

– Вы посадили нас в камеру, чтобы ставить над нами опыты?

– Что вы, мистер Хофф, я не ученый. Я простой делец, жаждущий только одного…

– И чего же?

– Это очень просто, денег! Всему виной деньги, все воины из-за этих маленьких проказников, способных сотворить с человеком, как зло, так и добро. Смотря как их применить. Так вот, я подумал, почему они должны сидеть в моей камере без дела, и я решил, что либо вас продам, либо вы будите работать. К сожалению, продать вас некому, поэтому вы будите работать.

– Нам, конечно, сказочно повезло, но в чем заключается выбор?

– А это тоже легкий вопрос, либо вы отправляетесь на дно трубки, либо на эшафот, где вам отсекут головы.

– А вы не боитесь, что вас могут арестовать?

– Ха-ха-ха, друзья мои, вашего негра пристрелили месяц назад. Вашего товарища Везера лишили головы так же месяц назад. За все это время ваши войска не двинулись с места, а знаете почему?

– И почему же?

– Да потому что мне наплевать на вас и на вашу армию, которая покинула Габул неделю назад.

– Как покинула?

– Да вот так! Видимо, что-то пошло не так и всех военных отправили грабить другие страны нашего земного шара. Вы двое теперь моя собственность и я буду распоряжаться вами, как мне захочется.

Прошло полтора года с нашего разговора с Готье. Мы стали очень худыми и обросли волосами как звери. Основная часть рабочих были местные, чей язык нам был не понятен, а с солдатней и наемниками нам было запрещено общаться. Каждый день с того последнего разговора с хозяином данной клоаки, нас будили в пять утра, для того, чтобы тягать телеги с рудой. Каждый день, мы выталкивали вагонетки с недр на поверхность трубки. Никто с нами не разговаривал и не помогал – это было запрещено не только нам, но и людям, окружавшим нас. Единственный, кто был с нами все это время – это кобыла, которая тащила за собой вагонетку, которую мы с Эндрю толкали наверх. Нас кормили какой-то кашей разбавленной водой, никакого мяса или овощей нам не давали, мы часто болели из-за недостатка витаминов или может от того, что последний раз мы купались месяц назад, никто этого не знает. К нам как-то приходил врач, потому как Эндрю мучился от дизентерии, он дал ему лекарства и после этого нам поставили умывальник, в котором мы могли помыть руки. Так нам жилось на протяжении полутора лет. В скором времени мы с Эндрю тоже перестали общаться, нам нечего было обсудить, да и что собственно? То как мы толкаем вагонетку туда-сюда, или какой прекрасной была похлебка на этот раз, а может это было из-за того, что, отработав, мы приходили в камеру и падали в жалкое подобие кровати, не ужиная и не умываясь.

Отчаянье – вот наш близкий друг, никакой надежды на наше спасение не было. Одна только мысль посещала мою голову и не давала мне умереть – это мысль была о Клэр. Я знал, что скоро ее увижу, но за то время, которое мы провели здесь, не было не единой возможности сбежать. До одного момента, который произошел на двадцатый месяц нашего пребывания в столь отдаленном месте.

Кимберлитовая трубка переставала давать свой урожай, по всей видимости, она начинала истощаться. Я видел пару раз Готье, находящимся в бешенстве после разговора с рабочими. Он спрашивал, где камни, а они в ответ разводили руками и махали головами. Его это повергало в безумие. Один раз в таком припадке он начал колотить одного рабочего, да так что убил его. Обычно после таких ситуаций, он уезжал один. Но в этот раз, он уехал с начальником охраны, скорее всего, они пьянствовали в Габуле, но это не важно. Важно то, что два самых главных человека на прииске уехали. От военных тоже не было и следа, а из наемников охрана так себе.

Был уже поздний вечер, когда мы совершали последний подъем. Все рабочие уже ушли по домам, а наемники как будто совсем про нас забыли. Я слышал, как они пьянствуют наверху и тут впервые за год Эндрю заговорил со мной.

– Это наш шанс, Рич, еще никогда они про нас не забывали. Если мы сейчас им не воспользуемся, то просидим тут до конца жизни.

– Что ты предлагаешь?

– Оставим вагонетку тут, а сами пойдем вместе с лошадью наверх, когда мы выберемся на поверхность, то поскачем в Габул.

– Слишком все просто.

– Самый простой план – самый изящный и выполнимый.

– Не спорю, но посмотри на эту клячу, я не уверен, что вообще на ней когда-то был наездник. Она попросту нас не утянет!

– Она толкает вагонетку на протяжении всего того времени, что мы здесь.

– Вагонетка – это одно, а бежать галопом с двумя всадниками – совсем другое.

– Слушай, Рич, может тебе здесь и нравиться, а мне уж точно нет. Сейчас самое, что ни на есть время, чтобы сбежать, и я не упущу этот шанс. Если ты хочешь, то оставайся, а я пошел.