Отцом Клодия был тот самый Аппий Клавдий Пульхр, которому так и не удалось восстановить состояние своей семьи после того, как его племянник, цензор Филипп, выдворил дядю из Сената и конфисковал все его имущество в наказание за упрямую преданность сосланному Сулле. Его мать, ужасно знатная Цецилия Метелла Балеарика, умерла, производя на свет его, шестого ребенка. За шесть лет у нее родились трое мальчиков и три девочки. Превратности войны, а также удивительная способность всегда оказываться не в том месте и не в то время привели к тому, что Аппия Клавдия-старшего никогда не было дома. А это, в свою очередь, значило, что старший брат Клодия, Аппий Клавдий-младший, обычно являлся для него единственным авторитетом. Все пятеро его подопечных были дети буйные, своевольные, склонные все рушить, но маленький Публий оказался из них худшим. Если бы Публий почувствовал на себе, что такое строгая дисциплина, то он, вероятно, в детстве не был бы таким капризным. Но поскольку все пять его старших братьев и сестер страшно портили его, он вытворял все, что ему нравилось, и очень рано убедился в том, что из всех когда-либо живших Клавдиев он отличается от других людей больше остальных.

Когда в Македонии умер их отец, Публий объявил большому брату Аппию, что отныне намерен писать свое имя так, как оно произносится в просторечии, — Клодий — и без прозвища Пульхр. «Пульхр» означает «Красивый». Действительно, большинство Клавдиев Пульхров обладали внешней привлекательностью. Однако самый первый носитель прозвища получил его вопреки наружности и именно благодаря тому, что был поразительно некрасив. «Каков красавчик!» — говорили люди, и этот «Пульхр» так и прилип к нему.

Естественно, Публию Клодию разрешили изменить написание своего имени, тем более что прецедент уже имелся. Из трех сестер старшую звали Клавдия, среднюю — Клодия и младшую — Клодилла. Большой брат Аппий так любил своих подопечных, что ни в чем не мог отказать им. Например, если подростку Публию Клодию нравилось спать с Клодией и Клодиллой, потому что иначе ему снятся кошмары, то почему бы и не позволить ему такую прихоть? Бедняжки, ни матери, ни отца! Большому брату Аппию было жаль их. Об этом обстоятельстве младший Публий Клодий отличнейше знал и пользовался слабостью Аппия самым бессовестным образом.

Приблизительно в то самое время, как молодой Публий Клодий надел toga virilis и официально стал мужчиной, большой брат Аппий блестяще восстановил шаткое состояние семьи, женившись на старой деве Сервилии Гнее. Она приглядывала за шестью другими знатными сиротами, принадлежавшими семействам Сервилия Цепиона, Ливия Друза и Порция Катона. Ее приданое было столь же велико, как велика была ее некрасивость. Кое-что роднило Аппия и эту старую деву: обоим приходилось заботиться о своих сиротках, так что Сервилия Гнея очень подошла сентиментальному большому брату Аппию, который стремительно влюбился в свою тридцатипятилетнюю невесту (ему был двадцать один год) и сделался очень любящим мужем. После чего они начали производить детей по одному в год, следуя, таким образом, традициям Клавдиев.

Большому брату Аппию также удалось очень хорошо пристроить своих трех сестер-бесприданниц: Клавдия вышла замуж за Квинта Марция Рекса, которому предстоит вскорости стать консулом; Клодия — за их двоюродного брата Квинта Цецилия Метелла Целера, сводного брата жены Помпея Муции Терции; Клодилла — за Лукулла, который был в три раза старше ее. Трое невероятно богатых, высокопоставленных мужчин, и двое из них достаточно зрелые, чтобы уже сколотить себе приличное состояние. Что касается Целера, то он не нуждался в этом, поскольку был старшим внуком Метелла Балеарского и внуком знаменитого Красса Оратора. Все сложилось как нельзя лучше для молодого Публия Клодия, поскольку Рексу так и не удалось получить сына от Клавдии даже после нескольких лет брака. Поэтому Публий Клодий уверенно считал себя наследником Рекса.

В шестнадцать лет Публий Клодий впервые выступил на Форуме, пробуя свои силы в качестве юриста и честолюбивого политика. Затем он провел год солдатом на плацу в Капуе и возвратился на Форум в возрасте восемнадцати лет. Чувствуя свою силу и зная, что девушки без ума от него, Клодий стал искать женщину, которая соответствовала бы его собственной исключительности. По его мнению, эта исключительность стремительно росла. И он воспылал страстью к весталке Фабии. Любовь к весталке отнюдь не приветствовалась. Но это было именно то любовное приключение, которое хотел пережить Клодий. В целомудрии весталки заключается удача Рима. Большинство приходит в неподдельный ужас от одной только мысли о том, чтобы соблазнить весталку. Но только не Публий Клодий.

Никто в Риме не требовал, чтобы весталки вели уединенный образ жизни. От них и не ожидали затворничества. Им дозволялось посещать вечеринки — при условии, что получено разрешение великого понтифика и старшей весталки, которым предварительно сообщалось о месте сбора и составе приглашенных. Весталки посещали все жреческие пиры — как равные жрецам и авгурам. Им разрешали видеться с мужчинами, однако при людях, в Общественном доме, государственном здании, которое они делили с великим понтификом, и обязательно с сопровождением. Весталки не были бедными. Хорошо, когда в семье имелась весталка, поэтому девочек, для которых не находилось женихов, часто отдавали в весталки. У большинства весталок было отличное приданое, а остальных обеспечивало государство.

Восемнадцатилетняя Фабия была красивой, добродушной, веселой и глуповатой. Идеальная мишень для Публия Клодия, обожавшего разные проказы, которые часто вызывали возмущение у добропорядочных людей. Ухаживать за весталкой — это так забавно! Клодий не собирался заходить слишком далеко и лишать Фабию чести, ибо это привело бы к последствиям, затрагивающим его собственную обожаемую шкуру. Единственное, чего он хотел, — это увидеть, как Фабия изнывает от любви к нему и от желания.

Неприятности начались, когда Клодий обнаружил, что у него есть соперник — Луций Сергий Катилина, высокий, смуглый, красивый, лихой, обаятельный — и опасный. Ненадежный шарм Клодия ни в какое сравнение не шел с непобедимым обаянием Катилины. Во-первых, Клодий не обладал таким ростом и отменным телосложением. Во-вторых, от него не исходила грозная сила. Да, Катилина — страшный соперник. О нем ходило много слухов, впрочем, никем не доказанных, — и красивых, и жутких. Все знали, что он нажил состояние во времена проскрипций Суллы, внеся в списки не только своего шурина (казненного), но и своего брата (высланного). Говорили также, что он убил свою тогдашнюю жену. Если он это и сделал, никто не заставил его отвечать за преступление. И что было хуже всего, шептались, будто он убил своего собственного сына, потому что его теперешняя жена, прелестная и богатая Орестилла, отказывалась выйти замуж за человека, у которого имелся сын. Действительно, сын Катилины умер, и Катилина женился на Орестилле. Это все знали. И все же, убил ли он бедного мальчика? Никто не мог сказать определенно. Однако отсутствие подтверждения не помешало возникнуть слухам.

Вероятно, у Катилины и у Клодия были одинаковые мотивы для осады Фабии. Оба представляли собой ходячую неприятность, обоим нравилось вызывать гнев окружающих, обоим хотелось натянуть нос ханжескому Риму. Но матерого тридцатичетырехлетнего Катилину и неопытного восемнадцатилетнего Клодия разделил успех одного и поражение другого. Катилина, конечно же, не позарился на девственную плеву Фабии. Почитаемый кусочек ткани оставался нетронутым. И поэтому Фабия технически оставалась непорочной. Но бедная девочка влюбилась в Катилину и позволяла ему некоторые вольности. В конце концов, что плохого в нескольких поцелуях? Или в том, что палец или язык дотрагивается до чувствительных участков половых органов? Катилина нашептывал ей в ухо, что это совершенно невинное занятие, а получаемый экстаз — это нечто, о чем она будет помнить весь оставшийся ей срок службы весталкой.