— Это теперь так называется?

— Что ты имеешь в виду? — искренне удивился Кондрад.

— Я имею в виду, что ты свалил, не предупредив, и бросил меня здесь на растерзание Ниале! Кроме того, оказывается, ты заказал платье, и у нас скоро официальная помолвка!

— И что тебя конкретно не устраивает? — полюбопытствовал мужчина.

— Все! Ты, видимо, считаешь, что курица не птица, а женщина — не человек. Не стоит ее и спрашивать о согласии. Так вот, ставлю тебя в известность: я против, и свои грандиозные замыслы можешь осуществлять с Коброй, тем более что платье она уже померила!

Кондрад так поразился, что даже чуть не пропустил удар, но все же вовремя уклонился и спросил:

— Кобра… это кто?

Фыркнув, я объяснила:

— Твоя разлюбезная леди Мариаса!

Тут уже начал злиться он, когда до него дошло все, что я сказала. И каким-то неуловимым движением Кондрад выбил у меня меч и прижал к себе. Причем наученный предыдущим опытом, прижал так, чтобы я не могла ненароком пнуть, стукнуть или тактильно ознакомиться с его достоинством. Подергавшись и убедившись в бесполезности попыток, я замерла и стала ждать продолжения беседы, которое не замедлило последовать.

— Илона, успокойся и не дури! — приказал Кондрад, видимо окончательно потеряв серое вещество. Естественно, его требование вызвало противоположный эффект.

Я начала выкручиваться с удвоенной энергией и шипеть сквозь зубы:

— Отпусти немедленно!

— Отпущу, когда ты меня выслушаешь! — заявил этот тип, еще сильнее сжимая и притискивая меня. Стало довольно неудобно и больно, а поскольку мазохизмом я не страдала, то соблаговолила согласиться:

— Дерзай!

И он дерзнул:

— Во-первых, в одном ты права — я действительно сбежал от тебя. В свое оправдание хочу напомнить, что я мужчина и ничто человеческое мне не чуждо, а ты постоянно испытывала меня на прочность. У меня был выбор: уехать или наброситься на тебя подобно зверю и причинить боль. Как видишь, я выбрал первый вариант, и хотя чувствую себя немного виноватым, зато не стал подонком, воспользовавшимся расположением девушки. — Кондрад сделал паузу, после которой продолжал: — Если ты брезгуешь надевать платье после Мариасы, то я немедленно отдам приказ сшить другое. Конечно, это займет время, зато ты будешь довольна. И в-третьих, не понимаю, почему ты так сопротивляешься браку со мной. Ты же сама призналась, что любишь. Что же тебе мешает?

С трудом отвоевав пару сантиметров, я задрала голову и, встретившись с испытующим взглядом зеленых глаз, спросила:

— А ты меня любишь?

Он отвел взгляд и ответил вопросом на вопрос:

— Это имеет какое-то значение?

— Имеет! — подтвердила я, рассматривая бесстрастное лицо любимого мужчины, который колебался между выбором: соврать или сказать правду.

Наконец Кондрад выдал следующее:

— Это к делу не относится, следовательно, не вижу смысла обсуждать и тратить время.

На душе стало горько, тоскливо и пусто. Не желая показывать свое испорченное настроение, я опустила голову и потребовала:

— Отпусти, пожалуйста!

И, почувствовав, как разжались его руки, отошла и тихо сказала:

— Если человека кусает вампир, он становится вампиром. Такое ощущение, что тебя искусал дебил, если ты думаешь, что наши отношения не важны и «К делу не относятся»! — И, вновь поймав его взгляд, отчеканила: — Я не выйду за тебя замуж!

Данное заявление Кондраду пришлось не по нутру. Он принялся сверлить меня взглядом в надежде, что сразу испугаюсь, подниму лапки и сдамся на милость победителя. Обломись! Такое я проходила в раннем детстве, когда папа пытался достучаться до моей совести, в то время сладко посапывавшей во сне. Так что опыт по выдерживанию взглядов у меня был богатый. Его зырканье особого впечатления не произвело. Вскоре мне надоело ждать каких-либо объяснений, и я направилась к двери, собираясь продолжить тренировку. Уже взялась за ручку, когда меня догнали его слова:

— Не испытывай мое терпение вновь! Ты женщина и обязана подчиняться!

Лучше бы он меня ударил, ей-богу! Все наши разговоры по дороге и рассказы о моем мире не донесли до его тупой головы одну простую истину: меня нельзя заставить, но можно уговорить.

Развернувшись и смерив Кондрада взглядом, я сообщила ему:

— Женщина — это звучит гордо!

И тут же получила отповедь:

— Женщина — это звучит громко, капризно и бестолково. Илона, перестань сопротивляться и тратить силы попусту. Все равно будет так, как я хочу.

С неимоверным трудом подавив желание брякнуть: «Сам дурак!» — и подойдя к делу с литературной точки зрения, пришлось процитировать ему Державина: «Осел останется ослом, хотя осыпь его звездами: где должно действовать умом, он только хлопает ушами», — и разжевать подробнее, видя, что до него не дошло:

— Для непонятливых субъектов объясняю на пальцах. Видишь средний?

Показав Кондраду упомянутый палец, я рассчитывала, что он вспомнит рассказ о неприличных жестах моего мира. Расчет оказался верным: на память он не жаловался и взбеленился практически мгновенно, бросившись за мной. Очутиться в его цепких руках меня не прельщало, и я рванула в свою комнату, уповая на то, что дверь все же выдержит натиск разъяренного амбала.

Мастера здесь свое дело знали, поэтому использовали качественную древесину и петли — дверь устояла, хотя Кондрад довольно длительное время испытывал ее прочность. Наконец сообразив, что ни рожна у него не получится, лишь конечности отобьет, Властелин сменил тактику, решив договориться мирным путем. Но поскольку я молчала, как партизан на допросе, и на его уговоры не реагировала, его миротворческих усилий надолго не хватило. Он свалил в неизвестном направлении, напоследок сообщив мне:

— Проголодаешься, сама выйдешь!

В этом заявлении была сермяжная правда: объявлять забастовку и голодать не входило в мои планы, зато в них входило отсидеться и дождаться, пока он успокоится. Надеюсь, это случится раньше, нежели я начну испытывать муки голода.

Через пару часов в дверь поскреблась Ниала, призывая меня к благоразумию и покорности:

— Илоночка, открой дверь, я тебе покушать принесла. Все свеженькое, горяченькое. Открой дверь, доченька, не упрямься. Мужа следует уважать и слушаться во всем.

— Он мне не муж и никогда им не станет! — отрезала я, чуть не захлебнувшись слюной — кушать все же хотелось.

— Хорошо-хорошо, — пошла на попятный старушка. — Не муж, так жених. Открой доченька, не артачься!

— Только через мой труп! — упорствовала я, подумав, что от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. Совершенно не хочу рассматривать Кондрада ни в том, ни в другом качестве. Вру! Хочу! Но не так, как он себе это представляет. Каждая девушка в душе мечтает о большой, чистой, светлой и, главное, взаимной любви. И я была не исключением, несмотря на свою мальчишескую внешность и хулиганские замашки. Как бы мне ни было больно и тяжело, но пойти против себя и сидеть у ног Кондрада, будто дрессированная собачка, преданно заглядывая в глаза и выпрашивая крохи внимания, я не собиралась. Разумнее переболеть один раз, чем мучиться постоянно. Да уж, лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас… И вообще, о чем я думаю! Мне домой нужно! А Кондрад сам помог мне избавиться от иллюзий. Поносила, дорогуша, розовые окуляры — передай следующей дуре!