Пока я носилась по комнате кругами и то страдала, то материлась поочередно, за окном стемнело. Вот это я увлеклась! Вдруг в дверь вежливо постучали, и раздался голос Цесариуса:

— Илона, открой дверь, пожалуйста. Не беспокойся, здесь, кроме меня, больше никого нет.

Цесариусу я верила и дверь открыла, правда, потом все же не забыла вновь запереть, опасаясь непрошеных визитеров. Алхимик мои манипуляции заметил и, усмехнувшись, сообщил:

— Можешь не бояться, Кондрад уже четвертый час на заднем дворе тренируется. Сначала мечом махал, теперь кинжалы метает и постоянно что-то бормочет себе под нос, будто доказывает кому-то. Не знаешь кому?

— Знаю, — повинилась я и рассказала о случившемся.

— Да-а, — протянул лекарь, удобно устроившись в кресле, — нашла коса на камень. — И тут же без перерыва спросил: — Есть хочешь?

— Хочу, — созналась я и сопроводила свои слова голодным бурчанием желудка.

Выслушав меня и мой желудок, Цесариус вытащил из складок мантии сверток, в котором оказались бутерброды, и отдал мне.

— Благодетель вы мой, не дали помереть с голодухи! Спасибо! — прочувствованно поблагодарила я и запустила зубы в первый бутерброд. Наступила тишина, изредка прерываемая моим чавканьем и довольным урчанием. Ну веду я себя как хрюндель, и что? Могут у меня быть мелкие слабости?

Когда от последнего бутерброда не осталось даже крошек, алхимик поинтересовался:

— Что делать думаешь?

Пожав мечами, поведала свои размышления:

— Если у меня сегодня выдался литературно-цитатный день, то позвольте вам процитировать незабвенного Омара Хайяма:

Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,

Два важных правила запомни для начала:

Ты лучше голодай, чем что, попало есть,

И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

Так вот этот «кто попало» вообразил себя пупом земли и совершенно не берет в расчет мое мнение, наивно полагая, что я рысью побегу выполнять его указания и буду по гроб жизни благодарна за оказанную честь. Пускай в другом месте идиоток отлавливает. У вас их тут целый заповедник! И вообще, я домой хочу. Таким образом, любовные переживания побоку, и все силы на женитьбу Черного Властелина!

— А ты не пожалеешь потом? — тихо спросил Цесариус.

— Пожалею, — согласилась я и в свою очередь спросила: — Есть другие варианты? Как мне одновременно попасть домой, вбить в дубовую чурку, которую Кондрад ошибочно считает головой, мысль о совместном принятии решений и внушить ему же неземное чувство любви? Не знаете? И я не знаю. Но если уж выбирать, то я выбираю семью и дом. Там меня любят и принимают любую, а не преследуют какие-то одному ему известные цели.

— Может, ты и права, девочка, — согласился с моими доводами лекарь и поднялся, собираясь уходить. — Искренне рад, что ты не потеряла здравомыслие и не ударилась в страдания по любимому.

Мне стало смешно:

— Да я ударилась бы, вот только лоб жалко!

Цесариус тоже улыбнулся шутке и, поцеловав меня в упомянутый лоб, удалился, пожелав спокойной ночи.

Послонявшись по комнате и хорошенько обдумав сложившуюся ситуацию, я решила держаться пока от Кондрада подальше и не связываться лишний раз, чтобы не нарваться на такой вот «приятный» разговор. С этой мыслью и отправилась спать.

Утром я встала и, как обычно, отправилась на традиционную пробежку. Кто, вы думаете, присоединился к моей команде? Правильно, Кондрад! Причем тоже вел себя так, как будто вчера ничего не было. Ну и фиг с тобой! Сделав вид, что его в упор не вижу, я занялась привычным делом. После ежедневной пробежки все отправились на завтрак. По дороге в комнату Властелин догнал меня и, действуя мне на нервы обнаженным торсом, поинтересовался:

— Остыла?

Я с огромным трудом затолкала вовнутрь желание врезать ему ногой в челюсть и осторожно полюбопытствовала:

— Ты это о чем?

— Я это о нашем вчерашнем разговоре, — просветил меня собеседник о сути вопроса.

— А мы вчера разговаривали? — спросила я невозмутимо.

Кондрад остановился, схватил меня за локоть и, развернув к себе лицом, терпеливо ответил:

— Мы вчера разговаривали, и ты так сильно обиделась, что сама себя оставила без ужина!

— Не напомнишь о причине обиды? — наивно хлопая глазами, осведомилась я, высвобождая локоть из его захвата.

— Илона, перестань меня злить! — приказал мужчина, но локоть отпустил. Вытянувшись во фрунт и приложив руку к голове в армейском приветствии, я издевалась, уже не скрываясь:

— Есть, генерал! Как прикажете, генерал! Я могу идти?

Мужчина разозлился окончательно и, сделав шаг на встречу, обхватил мое лицо ладонями, заставляя посмотреть себе в глаза. Что он там собирался увидеть? Мне об этом он не сообщил. Властелин тяжело вздохнул, наклонился к губам и поцеловал: жадно, настойчиво и неожиданно нежно. Простите меня те, кто считает, что стоять нужно до последнего рубежа, но я сдалась. Тесно прижавшись к его крепкому телу, я ответила на поцелуй, обвивая шею мужчины руками. На секунду отрываясь от моих губ, Кондрад тихо выругался и, подхватив под бедра, поднял, заставив обхватить ногами. Вот таким экзотичным образом мы и передвигались по коридору, задерживаясь на каждом метре, пока мужчина окончательно не потерял самообладания и, притиснув к стене, не начал стаскивать с меня рубашку. Я приняла в этом занятии активнейшее участие и помогала изо всех сил, наплевав на правила приличия.

Мы так увлеклись, что оба вздрогнули от истеричного голоса:

— Лорд Кондрад, что вы делаете?

Мужчина, прервав поцелуй, легко улыбнулся и, прислонившись своим лбом к моему, тихо спросил:

— Действительно, что я делаю? Илона, ты сводишь меня с ума! Я тебя… черт! Прости, мне нужно разобраться. — И, спустив меня на пол, повернулся на голос, загораживая собой и давая возможность привести себя в порядок.

— Леди Мариаса, чем обязан столь пристальному вниманию к своей особе? — спросил Кондрад через секунду, разглядев ту, которая нам помешала. Не знаю, как он, а я была готова из этой змеюки ремней нарезать.

Мадама завизжала:

— Как вы можете оскорблять меня, свою невесту, на глазах у всего Дорсета!

Странная у нее логика, не находите? Мало того, что, оказывается, в этом коридоре собрался весь Дорсет, так еще и глаза везде разложил. Брр! Я поежилась, представив подобное зрелище, и тихонько выглянула из-за широкой спины Кондрада, любуясь ярко-красной возмущенной физиономией Кобры.

— Леди Мариаса, почему вы самовольно присвоили себе звание моей невесты? — спокойным голосом поинтересовался Кондрад, одновременно запихивая меня обратно себе за спину. Мне туда не хотелось, но сопротивляться я не стала, решив подождать удобного момента. В конце концов, со своими бабами пускай сам разбирается. Но подглядывать я не прекратила, не желая упустить такую развлекаловку. Мадама запыхтела, забулькала и, вытянув от удивления физиономию, выдала: