– И не однажды, дырявая твоя башка! – рыкнула копейщица. – А теперь, раз допил, делай что положено!

– Как прикажешь, моя госпожа! – Монах взял бутылку двумя пальцами за горлышко и перебросил ее через задний борт повозки, а Энца пнула упавшую бутылку на обочину. Иными словами, избавилась от опасного предмета, который ван Бьер мог бы использовать в качестве оружия.

Мог бы, да только не использовал. Ибо, как он сказал, ему хотелось пожить и покутить еще немного, прежде чем его отведут на эшафот.

– Подкинуть тебе еще бутылочку? – осведомилась Кирса. – А может, сразу две?

– Спасибо, моя прелесть! Ты очень добра, но – не сейчас, – отказался ван Бьер. – Проклятое солнце едва взошло, а меня уже развезло. Так что я, пожалуй, вздремну, если никто не возражает.

И он, улегшись спиной на лавку, тут же храпел так, что его, наверное, слышали аж дозорные…

Чтобы добраться до объездной дороги, ведущей к Фенуе через Азурит, отряд вернулся на развилку, которую он миновал вчера в полдень. На это у нас ушел почти весь день. А назавтра наш путь лежал в такие места, куда нормальные люди по доброй воле уже не совались.

Дорога на Азурит была заброшенной и заросла травой, а кое-где даже кустарником. Что ни говори, зловещая слава этого города отпугивала от него путников и караванщиков. Но кое в чем отряд все же выиграл. Теперь обвалы были нам не страшны, так как новый путь пролегал по долине, тянущейся до самого моря, а оттуда и до Фенуи было рукой подать. И кабы не раскинувшийся в центре долины Азурит, который не получалось обогнуть, Шемниц и Бурдюк свернули бы сюда не раздумывая еще вчера. Несмотря на бравады главаря наемников, эти места все равно его пугали. А тех, кто здесь не бывал – и подавно.

Минуло еще три дня прежде чем мы увидели Азурит во всем его нынешнем мрачном великолепии. Три дня, которые показались мне бесконечными. Все, чем я занимался, сидя в повозке – таращился на не просыхающего кригарийца и на стерегущих нас Энцу и Кирсу. Иногда они выводили нас по нужде, и я служил для ван Бьера подпоркой. Почти как в те дни, когда он прыгал в Фирбуре со сломанной ногой. Разве что тогда мы с ним не были закованы в цепи, и мне не хотелось размозжить ему голову камнем – настолько он меня сегодня злил.

Я продолжал думать о Ринар, чье тело даже не было похоронено. Наемники швырнули его в пропасть будто хлам, который они выбросили из повозок в Скорбящем лесу. А еще меня терзали кошмарные сны, в которых полковник Шемниц раз за разом рассекал Ойле горло своим мечом. Однако, при всей моей злости на ван Бьера, в одном он оказался прав. С каждым днем я все больше задумывался о своей участи и все меньше о том, что безвозвратно осталось позади.

Я ненавидел кригарийца за то, что он раскрыл наемникам правду обо мне. И все же этим он спас мою жизнь. Или, правильнее сказать, оттянул мою смерть на неопределенный срок. Я чувствовал себя ничтожеством, по чьей вине погибла Ойла, но мне не хотелось из-за этого сводить счеты с собственной жизнью. Это лишний раз доказывало, что я трус. Но в жизни меня так часто им называли, что я давно перестал делать из этого личную трагедию. Да, трус, ну и что? Зато у меня нет нужды всякий раз доказывать кому-то свою отвагу, ввязываясь в драки и иное безрассудство.

Азурит открылся нам с возвышенности, где наемники разбили свой последний лагерь перед входом в город. Куда караван должен был отправиться лишь завтра утром.

При всей уверенности Бурдюка, что сегодня здесь безопасно, он отказался пересекать Азурит в темноте. Зато выступив на рассвете, к вечеру мы наверняка выберемся из города, даже если в пути случится задержка или поломка. Не фатальная, разумеется. А чтобы снизить их вероятность, Аррод приказал своим людям посвятить остаток дня ремонту неисправностей. Тех, которыми наемникам было некогда заниматься в пути и на ночных привалах.

Когда стражницы вывели меня и ван Бьера до ветру, в лагере, как на стройке, стоял шум топоров, молотков и пил. Некоторые повозки пришлось сначала разгрузить, а потом чинить, сняв с них борта и перевернув вверх колесами. Нас, само собой, к работе не привлекли – даже прогуляться по лагерю, и то не дали. Но пока мы справляли нужду, нам удалось взглянуть на Азурит. И составить представление о том, что всех нас завтра ждет.

Полвека назад это действительно был крупнейший город Промонтории. Да и сегодня, когда он обезлюдел и лежал в руинах, можно было оценить его былые размеры. Но уже приблизительно, так как половина Азурита сгинула в гигантском провале, разверзшемся с его восточной стороны. Откуда затем повылезло на свет столько гномьего отродья, что уцелевшие горожане в панике бежали прочь. И с тех пор в Азурите властвовали чудовища: громорбы, себуры и криджи. Изгонять которых не имело смысла, ибо закупорить провал было немногим проще, чем жерло вулкана.

Я видел торчащие над уцелевшей частью города башни замков и крепостей. Полуразрушенные, они напоминали клыки других чудовищ – древних исполинов, что топтали мир сразу после его сотворения. Я видел сотни зданий, что не канули под землю и теперь медленно рассыпались в запустении. А также видел каменные мосты, коими был славен Азурит, некогда стоявший на девяти холмах и четырех реках.

Некоторые из мостов уцелели и до сих пор соединяли речные берега. Неизвестно, можно ли было сегодня по ним проехать, особенно с таким грузом золота. Но раз они все еще не рухнули от собственной тяжести, значит, вероятно, не рухнут и под колесами наших повозок.

– А ну хватит валять дурака, вы, двое! – рявкнула на нас с Баррелием Кирса. – Живо натягивайте штаны и марш обратно, пока древком по голым задницам не отлупила!

Дабы подольше поглазеть на Азурит, я и кригариец тянули время, делая вид, что все еще справляем нужду. Увы, копейщицы догадались о том, что мы водим их за нос, и пресекли наше притворство.

– Эй, ребята! – неожиданно окликнул монах наемников, что возились с нашей повозкой. На первый взгляд она не требовала ремонта, но проверить ее все равно было нелишне. – Слышь, ребята! Вы уж постарайтесь, чтобы у нас в Азурите колесо не отлетело. А то, сдается мне, Бурдюк вас обманывает, и денек завтра ожидается горячий.

– С чего ты это взял, кригариец? – спросил у него наемник по прозвищу Костыль.

– Да вот взглянул на город и даже отсюда заметил нескольких громорбов, – ответил Пивной Бочонок. – И это при свете дня! Боюсь даже подумать, как много их кишит там по ночам. Вы уверены, что выбрали безопасное место для ночлега?

– Умолкни, пьяница! – приказала Кирса. – Забыл что ли: тебе не велено болтать без разрешения.

– Не затыкай ему рот, Кирса! Пускай говорит! – неожиданно вступился за Баррелия один из приятелей Костыля. – Кого ты еще разглядел сверху, кригариец?

– Лучше спроси, кого я не разглядел, Виррби, – поправил его ван Бьер. И, не дожидаясь вопроса, ответил: – Беглых рабов! А ведь по словам Бурдюка, сегодня они сбегаются в Азурит со всей Промонтории. И куда же они подевались, вот вопрос! Сбежали из города или их сожрало отродье?