– Я сказала, заткнись и полезай на место! – распорядилась стражница. И, уперев Баррелию между лопаток копье, подтолкнула его к повозке. Несильно, но приятного в этом тоже было мало.

– Ты делаешь мне больно, женщина, – заметил монах, но не стал сопротивляться и заковыляв в нужную сторону. – Все, что я хотел, это перекинуться с ребятами парой слов и только. Тем более, что они тоже были не прочь поболтать.

– Плевать, что им хотелось. Еще раз выкинешь нечто подобное – мы надолго лишим тебя речи, – пригрозила Кирса. – До самой Фенуи будешь ехать в наморднике и с тряпкой во рту, тогда как мог бы и дальше помалкивать да сосать вино в свое удовольствие.

– Хм… твоя правда, – вмиг присмирел Баррелий. – Ладно, считай, что мы договорились. Отныне буду вести себя как рыба: молчать и пить, пока фенуйцы не насадят меня на крючок…

– Ты что, и правда видел громорбов? – громким шепотом поинтересовался я у ван Бьера, пока стражницы сматывали нашу «прогулочную» цепь.

– Видел, не видел – какая разница, – вполголоса пробормотал тот, пристраивая на скамье свою плохо гнущуюся ногу. – Главное, чтобы мои слова облетели отряд и дошли до Аррода.

– Ну, дойдут – и что дальше?

– Как что? Ты разве не слышал Кирсу? Бурдюк прикажет заткнуть мне рот.

– Так ты, выходит, этого добивался?

– Ага.

– Но зачем? Неужто тебе надоело пьянствовать?

– А с чего ты взял, что я пьянствую? – произнес он еще тише и украдкой мне подмигнул.

На какое-то мгновение его взор прояснился, и мне почудилось, что я вижу прежнего Баррелия – хладнокровного, собранного и готового к бою. Но стоило мне моргнуть, и передо мной вновь сидел полусонный кряхтящий пьяница с мутными глазами.

Видимо, мне и впрямь померещилось.

– Не было там никаких громорбов, – сказал я. – И вообще, похоже, ты рехнулся от выпивки – мелешь какой-то вздор.

– Как знать, может, ты и прав, – ответствовал ван Бьер. – Я столько дерьма навидался и нахлебался в жизни, что давно впору рехнуться. И почему бы не сегодня? По-моему, самый подходящий для этого день…

Странное, не сказать безумное желание кригарийца надеть на себя намордник сбылось. Как только стемнело, и наемники прекратили стучать молотками, навестить Баррелия явился сам их главарь. И был он, судя по его колючему взору, явно не в духе.

– Хитрая кригарийшкая шволочь! – прорычал он вместо приветствия. – Что ты вшем наговорил? Теперь ребята беж умолку талдычат про громорбов! И про то, что я им шоврал!

– А разве не соврал? – усмехнулся Пивной Бочонок. – Твои ребята должны знать правду: азуритская дырка в земле никуда не делась. И оттуда в любой момент может выползти на свет столько тварей, что в сравнении с ним стая криджей из Скорбящего леса покажется всем вам горсткой тараканов.

– Даже ешли так, – продолжал потрясать кулаками Аррод, – тебе-то что ш того? Жачем баламутишь народ, когда вшем и так тревожно?

– Просто захотелось хоть как-то вам отомстить, – признался монах. – Имею полное право. Да и то, какая это к гномьей матери месть! Вы испортили мне жизнь, а я всего лишь испортил вам вечер. Что там, кстати, насчет бутылочки вина на сон грядущий? Получу я ее сегодня? Или ты пришел объявить, что я «накажан», и вино мне больше не положено?

– О, шегодня ты получишь вдоволь вина! – злорадно потер руки Бурдюк. – Шегодня я напою тебя так, что ты прохрапишь до пошлежавтра, когда мы будем уже далеко от Ажурита.

– Плохая идея, – покачал головой ван Бьер. – А вдруг завтра над вами опять нависнет Большая Небесная Задница, и вам понадобится мой меч?

– Ничего, переживем, – заверил его главарь. – Будет куда хуже, ешли ты не ушнешь.

– Это еще почему?

– Ты говоришь на яжыке гномьего отродья. А оно тут повшюду. Не хватало еще, чтобы ты накликал его на наши головы. Поэтому ты будешь дрыхнуть ш кляпом во ртуртом и в наморднике. От греха подальше.

– О нет! – Баррелий картинно закатил глаза. – Да ты прикончить меня решил, Бурдюк! А вдруг с такого перепоя во сне мне захочется блевануть, что тогда?

– Тогда я тебе не пожавидую, – пожал плечами главарь. – Но вше-таки ришкну. Поэтому бери вино и пей, пока не шкажу тебе «хватит».

– Да иди ты в гномью задницу! – заартачился кригариец. – Многое я от тебя вытерпел, но это уже перебор! Я себе не враг. Хочешь влить в меня бочку вина – вливай силой. Но учти, я буду сопротивляться.

– Вот жря ты так, – разочарованно поморщился Аррод. – Жачем тебе это? Ты же жнаешь: как я прикажу, так и будет. Или что, охота вдобавок получить по башке?

– Ну это мы еще посмотрим! – не сдавался Баррелий, не иначе, вконец утратив здравомыслие.

– Гошподи! Ты это видел? – Главарь картинно воздел руки к небу. – Ладно, кригариец, как тебе угодно. Хочешь по-плохому – давай так. Энца, Кирша! Выташкивайте его!

Прежде чем выводить пленника, копейщицы сначала прикрепляли к его ногам цепь, а уже затем он слезал с повозки. Однако на сей раз он взялся артачиться. И хоть брыкался пьяница не так сильно, чтобы дебелые бабищи с ним не справились, сразу посадить его на цепь им не удалось. Поэтому они схватили его вдвоем за ножные кандалы и выволокли наружу, будто куль с мукой.

Ван Бьер шмякнулся спиной оземь и, видимо, от встряски ненадолго прекратил сопротивляться. Чем стражницы тут же воспользовались. Кирса ухватилась за вторую пару его оков, а Энца уселась кригарийцу на лодыжки. После чего они растянули его на земле так, как палачи растягивают приговоренных к бичеванию преступников. Разве только Баррелий лежал лицом вверх, и никто не собирался его пороть. По крайней мере, пока.

– Надо позвать еще кого-нибудь, – сказала Кирса. – Того, кто будет поить его вином. Вдвоем у нас это не получится.

Бурдюк посмотрел на своих бойцов. Те уже расселись возле костров и приступили к ужину. Который был сегодня довольно мрачным, и в отряде не раздавалось шуток и смеха. Здесь, на краю лагеря, не было слышно, о чем сейчас говорят наемники. Но, надо полагать, они продолжали обсуждать то, что сказал им днем кригариец. И наверняка гадали, кто назавтра окажется прав: он или их главарь.

– Ладно, я вам помогу, – ответил Аррод стражницам. – Проверьте только еще раж ему кандалы.

Энца и Кирса осмотрели кригарийские оковы и убедились, что замки и цепи на них в полном порядке. А Аррод тем временем достал выпивку – она хранилась в передней части нашей повозки, – и, откупорив бутыль, приготовился поить строптивого пленника.

– Открывай рот! – велел ему Аррод. – Шейчаж же! Открывай, а не то ребра переломаю!

Баррелий не подчинился, продолжая лежать вытянутым в струнку, с накрепко сжатыми челюстями.

Бурдюк выругался и пнул его в бок. Затем еще и еще. Однако он не собирался калечить и без того хромоногого ван Бьера. И бил его хоть и сильно, но не до реберного треска. Что, разумеется, не сломило привычного к боли монаха. Когда-то он прошел через комнаты пыток Капитула Громовержца, и такие-то побои мог выдержать даже не поморщившись.