— Увы. Давайте выкладывайте, что нового.

— Бойз прижал Робинсона, и тот воскликнул: «Ахинея!» Наши лихие большевики понятия не имеют, кто укокошил О'Каллагана. Заявил, если бы они имели к этому отношение, он бы что-нибудь да слышал. Робинсон говорил об этом с Какаровым, и тот сказал, что для него новость о смерти О'Каллагана была как гром среди ясного неба. Робинсон уверен, что если бы преступление совершил кто-нибудь из них, то они сидели бы тише воды, ниже травы, а не торжествовали во всеуслышание. А теперь рады-радешеньки, но невинны словно ангелы.

— Замечательно! Все хлопают в ладоши в детском умилении. А что он говорит о докторе Робертсе?

— Я спрашивал. Им не много известно. Его считают как бы чужаком. Даже думают, будто он, как у них принято выражаться, «ненадежный». Робинсон подозревает, уж не из наших ли он людей. Помните, Марк Баркер выпустил несколько брошюрок по поводу стерилизационного законопроекта? Они за него ухватились. Вот доктор и заинтересовался.

— Разумеется, — согласился Аллейн.

— По виду некоторых сынов Советов, — продолжил Фокс, — я бы сказал, что они пострадали бы первыми. Доктор увидел одну из таких брошюрок и отправился на собрание в Ленинский зал — надеялся, что они продавят закон. Робинсон вспоминает, что он постоянно приставал к ним и требовал возобновить обсуждение.

— С этим ясно: все вполне логично и соответствует характеру Робертса. С его взглядами на евгенику ему сам Бог велел поддержать стерилизацию. Не надо быть красным, чтобы понять, что к чему. Похоже, Робертса привлекли, чтобы все запутать.

Фокс напустил на себя умный вид.

— Что с мисс Бэнкс и малышом Гарольдом? — спросил Аллейн.

— Интересного мало. Партия Бэнкс после операции набивает ей цену, но сама она не говорит ничего значимого. Купается в лучах отраженной славы.

— Очень похоже на Бэнкс. А Сейдж?

— Робинсон ничего не слышал. Сейдж не такой уж выдающийся член их партии.

— Он солгал насчет второй дозы, которую мисс О'Каллаган дала сэру Дереку. Сказал, что приготовил состав по рецепту врача, но не отметил в журнале. Сущий вздор! Мы можем все легко выяснить, стоит лишь найти врача мисс О'Каллаган. Но не исключено, что Сейдж просто перепугался, а сам невинен как дитя. Вот к чему мы пришли — снова к показаниям Филиппса, который горит желанием очиститься.

— Но, по-моему, не очень-то чист.

— Завтра я провожу реконструкцию операции. Организует все Филиппс. Как вы считаете, он великая потеря для сцены?

— Что вы хотите сказать, шеф?

— Если хирург тот, кого мы ищем, он один из величайших актеров, которых мне доводилось встречать. Приходите завтра в клинику, Фокс, и постарайтесь увидеть как можно больше. Пять часов вечера. А сейчас я отправляюсь на ленч. Надо до представления повидаться с леди О'Каллаган и, если удастся, с Робертсом. Хочу выслушать его версию того, что происходило в Ленинском зале. Au revoir[17], Фокс.

— Будьте любезны, повторите еще раз, сэр.

— Au revoir.

— Au revoir, monsieur[18], — старательно выговорил инспектор.

— Как-нибудь вечерком, если позволите, зайду по-слушать ваши пластинки.

Фокс прямо-таки зарделся от удовольствия.

— Буду польщен, — чопорно ответил он и вышел.

Аллейн позвонил в дом на Кэтрин-стрит и выяснил, что леди О'Каллаган рада будет принять его на следующий день около трех часов. Полчаса он провел над папкой с материалами дела. Поступили результаты экспертизы таблеток Филиппса и раствора гиосцина. И то и другое содержало нормальную дозу. Аллейн отправил экспертам «Живительные вольты» и клочок бумаги, в которой находилось второе средство мисс О'Каллаган. Не исключено, что на обертке остались следы наркотика. В час дня Аллейн пришел домой и поел. В два позвонил в Скотленд-Ярд и узнал, что с ним хотел связаться сэр Джон Филиппс. Тот оставил сообщение, что реконструкцию можно провести на следующий день в оговоренное время. Аллейн попросил передать информацию Фоксу, потом позвонил и поблагодарил хирурга.

Остаток дня он провел, пополняя документами папку расследования и сочиняя для себя нечто вроде резюме. Аллейн просидел над ним до десяти часов, затем решительно отодвинул в сторону и перечитал второй акт «Гамлета», в который раз размышляя: какую неразбериху устроил бы принц Датский из работы Скотленд-Ярда. Спать он лег очень уставший.

На следующее утро Аллейн начал с того, что проглядел свои заметки, особенно ту часть, которая касалась гиосцина. В своем резюме он записал:

«Возможные источники гиосцина

1. Бутыль готового раствора Бэнкс, Мэриголд, Томс, Харден и Филиппс могли воспользоваться этим источником. Все они побывали в операционной до операции. У каждого был шанс наполнить шприц для противогангренозной сыворотки гиосцином. Если это было сделано, кто-то впослед-ствии долил в бутыль десять кубических сантиметров нормального раствора. Во время операции это исключалось. Было ли это сделано позднее? Отпечатки пальцев искать нет смысла.

2. Таблетки

Филиппс мог увеличить дозу, когда готовил раствор для инъекции. Надо выяснить, не покупал ли он гиосцин.

3. Готовые лекарства

А) «Живительные вольты». Ничтожная доза, если только Сейдж не увеличил ее в тех порошках, которые продал Рут О'Каллаган. Проверить.

Б) Другое средство , изготовленное для Рут. Сейдж мог подмешать в него смертельную дозу, желая покончить с О'Каллаганом, жениться на Рут и деньгах и таким образом нанести удар буржуазии во имя Ленина, любви и свободы».

Поразмышляв не без раздражения над своими записями, Аллейн заехал в клинику, позаботился о подготовке к предстоящей в пять часов реконструкции, приложив при этом немало усилий, пытаясь прояснить вопрос о готовом растворе гиосцина, но нисколько не преуспел. Затем навестил фирму, снабжающую сэра Джона Филиппса лекарствами, и не обнаружил ничего такого, что хоть сколько-нибудь помогло бы. После обеда поехал к леди О'Каллаган. Нэш встретил его с тем особенным оттенком высокомерия, с которым ранее обращался к политикам. Провел в гостиную — комнату, отличающуюся большим изяществом, но без изюминки. Над камином висел нарисованный пастелью портрет хозяйки дома. Художник умело выписал блестящую текстуру платья и волос и старательно изобразил само лицо. У Аллейна возникло чувство, что от живого оригинала ему будет не больше прока, чем от картины. Дама вошла, негромко поздоровалась и пригласила сесть.

— Прошу прощения за беспокойство, — произнес старший инспектор. — Вопрос совсем небольшой, из тех пробелов, которые скорее всего ничего не означают, однако их все-таки следует заполнить.