театра мне точно ни к чему — особенно после того, как узнал от Юсупова о слежке за Надей.

Подойдя к театру, я огляделся вокруг. Приехал рано, публика ещё даже не начала собираться. Есть время на то, чтобы отыскать какую-нибудь забегаловку, перекусить. Искренне надеюсь, что здешние продавцы не выписывают газет...

— Здорово, ваше сиятельство, — окликнул меня знакомый голос.

Я обернулся — по привычке резко. Хотя, оборачиваясь, уже знал, что опасности нет.

— Здравствуй, — протянул руку Вове.

— Какими судьбами здесь?

Он, пожав мне руку, вернулся к прерванному было занятию. Вытащил из большого бумажного кулька пирожок и принялся уминать. Похвастался:

— Мамка печёт. Вкусные. С капустой, с печёнкой... В обед сожрать не успел, так хоть сейчас.

Я, похоже, не уследил за выражением своего лица.

Вова перевёл взгляд с меня на кулёк. И, помедлив, неуверенно протянул его мне. Предложил:

— Ты, это... Угощайся, если хочешь. Круглые — с капустой, треугольные — с печёнкой.

— Спасибо! — от души поблагодарил я.

Цапнул из кулька пирожок. Откусил. И правда вкусные.

— Во даёшь, — обалдело пробормотал Вова. — Первый раз вижу, чтобы князь — и так вот запросто...

— А князья тебе — не люди, что ли? — работая челюстями, буркнул я. — Я, между прочим, тоже в обед пожрать не успел.

— Да ешь на здоровье, — Вова рассмеялся. — Пошли, может, хоть на лавку присядем? Вон, у будки, где квас продают.

Скоро мы уже запивали пирожки квасом. Кулёк пустел на глазах.

— Купите цветочки, молодые люди, — проскрежетал вдруг старческий голос.

Я поднял голову. Перед нами стояла старушка, замотанная в платки и шали. На голове — потрёпанная шляпка, на руках — рваные кружевные перчатки. Старушка держала букетики цветов, заботливо обернутые бумагой.

— Барышням своим подарите, — не услышав от нас грубости в ответ, торопливо продолжила она. — Барышни цветочки любят — глядишь, и вам любви перепадёт!

Я одаривать цветами точно никого не собирался. И отчего-то не сомневался, что Вова от букета тоже откажется. Но он вдруг, залившись краской, спросил:

— Почём отдаёшь?

— Пятак, — с готовностью откликнулась старушка.

Вова вздохнул. Огорченно помотал головой:

— Не... Дорого.

— За четыре копейки возьми, — предложила старушка. — А на семь копеек два отдам! Дешевле никак не могу, не серчайте. Хозяйка гневаться будет, ежели дешевле.

— Не, мать, — вздохнул Вова. — Всё равно дорого.

Старушка огорченно покачала головой. Пошла было дальше.

— Стойте, — окликнул я.

Догнал старушку. Вынул из кармана кошелёк и вытряхнул на ладонь всю мелочь, что там была.

— Вот. Держите.

Старушка уставилась на пригоршню так, словно я показывал невиданный фокус. Недоверчиво подняла глаза на меня. Пробормотала:

— Это, как же... Всё, что ли, забирать?

— Всё. — Я взял её за руку, высыпал монеты на сморщенную ладошку. Сжал в кулак узловатые пальцы. — Не потеряйте.

Старушка прижала руку к груди.

— Это сколько ж там?!

— Не знаю, — честно отозвался я. — Не считал. Букет-то отдадите?

— Выбирай, сынок! — спохватилась старушка. Неловко, одной рукой, попыталась показать товар лицом. — Вот этот возьми, самый нарядный! Али, может, ты все забрать хочешь?

— Хватит одного, — улыбнулся я. Взял протянутый букет. — Спасибо.

— Дай бог здоровья, сынок! — неслось мне вслед, пока шагал обратно к Вове. — Благослови Христос твоих родителей! И чтобы с барышней повезло непременно!

— Держи, — сказал я Вове, вернувшись на лавку. Протянул ему букет. — Просили передать, что с барышней тебе сегодня непременно повезёт.

— Не надо мне твоих подачек, ваше сиятельство, — насупился он.

— Да какие подачки? — удивился я. — Это я твой должник, ты меня от голодной смерти спас. А теперь мы в расчёте.

— Хитёр, — рассмеялся Вова.

Но цветы всё-таки взял.

— Девушку ждёшь? — спросил я. — Свидание?

Вова мотнул головой:

— Не. Это я... Это. — Он снова покраснел. Мотнул головой в сторону афишной тумбы.

Я посмотрел туда же. Сообразил:

— Актрисе?

— Ну. Я уж не первый раз глядеть-то иду. Видал, как им цветы дарят. Вот и подумал...

Я одобрительно покивал. Может, что-то с той актрисой у Вовы и впрямь выйдет. Вряд ли они тут сильно избалованы вниманием поклонников.

— Идём? — Я поднялся с лавки.

— А ты — тоже в театр, что ли? — удивился Вова.

— Ну да.

Вова фыркнул.

— Что опять не так? — нахмурился я.

— Да то, что театров в городе полно, один другого шикарнее. В некоторые, говорят, сам государь с семейством ходить не брезгует. А ты, цельный князь, в наше захолустье приволокся. Да ещё пирожки с квасом на лавке трескаешь.

Я развёл руками:

— Что поделать. Люблю разнообразие.

— Ага, так я тебе и поверил... Ладно, дело твоё. Нашему брату в господские дела соваться — себе дороже.

— И то верно, — усмехнулся я. — Так что, ты идёшь?

Вова не двигался с лавки. Мотнул головой:

— Не. Сейчас не пойду. Обожду, пока пройдут те, которые с билетами. После-то, как представление начнется, они билеты, что не распродали, подешевле отдавать начнут. Пускают, конечно, на самую галерку, и шипят, чтоб не шумели... Ну да это — ладно. Мы люди привычные.

— Но ты ведь так начало спектакля пропустишь?

— Да ну и что? Не больно много пропущу. А потом, в перерыве, у людей поспрошать можно, что там было.

— Идём со мной, экономист, — вздохнул я.

— Билет мне купишь? — ухмыльнулся Вова.

— Хуже. Бесплатно проведу.

— Да ла-адно? — не поверил он.

Я вместо ответа развернулся и пошёл в сторону театра.

Проблем на входе, как и ожидал, не возникло. Едва взглянув на карточку Нади, билетёр принялся кланяться, а для того, чтобы провести в театр Вову, хватило трёх слов: «Это со мной».

— Пожалуйте в ложу, ваше сиятельство, — засуетился вокруг меня тот же дядька, что и в прошлый раз — не успели мы войти в фойе. — Программки, пожалуйста, — всучил нам сложенные пополам листки дешёвой бумаги.

Я мельком глянул на название: «Легенда об Уленшпигеле». Как и в прошлый раз, эти слова мне ни о чём не говорили.

— Сиди тут, — приказал я Вове, когда дядька с поклонами проводил нас в ложу. —