тише. Не зачем тратить нервы по пустякам. Заставляю себя улыбнуться:

— Мир?

Она мнется, но в итоге все-таки уступает:

— Мир.

— Давай сегодня пересечемся? Пожалуйста.

— У меня в семь встреча.

— Вот до семи! — я тут же подхватываю, — приходи ко мне. Или я тебе могу заскочить…

— Нет. Лучше я.

Ее нежелание пускать меня на свою территорию так явно, что меня передергивает. Ключи отобрала, на порог не пускает. Стерва!

Ко мне она в принципе тоже не рвется, поэтому приходится канючить:

— Мил, пожалуйста. Я места себе не нахожу. Волнуюсь из-за того, что натворила. Давай хоть ненадолго? Хоть на полчасика? Чайку попьем, поболтаем. Просто так? А, Мил? — умоляю ее, потряхивая у себя перед глазами пакетиком с таблетками. Маленькие такие. Красивые.

Она тяжко вздыхает.

— Хорошо, Зай. Я заскочу к тебе вечерком.

Я все-таки еще Зайка, хоть и накосячившая, и тетке не хватает сил мне отказать.

— Спасибо! Я буду ждать.

Ждать и готовиться.

Как только наш разговор завершается, иду на кухню и начинаю месить пирог. С яблоками хочу, шарлотку. У нас вся семья от нее прется и Мила не исключение. Не откажется пару кусочков съесть.

Это блюдо я могу сделать с закрытыми глазами. Режу яблоки, застилаю ими дно формы, потом замешиваю тесто. Яйца, сахар, немного соли, разрыхлитель, мука, ванилин. Все взбиваю в пышную массу. Хочу бросить туда раздавленную таблетку, но останавливаюсь. Мила же не съест весь пирог, а значит доза будет недостаточной. Да и при выпекании под действием высокой температуры активные вещества могут разложиться и потерять свои ценные свойства.

Останавливаюсь уже на испытанном. На чае.

Завариваю крепкий, с бергамотом, чтобы горечи и аромата было до фига. Потом старательно давлю две таблетки. Третью оставляю про запас. Мало ли что-то не получится, у меня должен остаться материал для второго захода.

Часть порошка высыпаю прямо в заварочный чайник, остальное пересыпаю в бумажный кулек и оставляю на столе между салфетницей и солонкой, на тот случай если получится улучить момент и сыпануть Миле дополнительную порцию прямо в кружку. А если спросит, что это такое — скажу пакетик из-под специй. Еще один чайник с заваркой ставлю на гарнитур, возле холодильника — это для меня, без ничего.

В общем я была готова. И к Милиному появлению уже ноги стоптала, нарезая круги по квартире. Туда-сюда, то в одно окно заглянула, то в другое, маялась. Ждала. И когда она, наконец, появилась возле дома, завопила во весь голос:

— Ну наконец-то, блин! — и ломанулась открывать.

Как только она входит, в воздухе тут же плывет шикарный аромат.

— У тебя новые духи? — шепчу, жадно втягивая запах. Он офигенный. Дорогой, кристально прозрачный и одновременно пленительно-тягучий.

— Да, — сдержано улыбается Мила, — моя новая любовь. Как тебе?

— Шикарно! А какая марка? Название?

Я хочу такие же!

— Не помню, — отвечает она, вызывая приступ глухого раздражения.

— А с прежними духами что? Они тоже классные.

— Вадим внезапно возненавидел этот запах. Да и меня от них тошнить начало.

Как у нее все просто. Взяла и переобулась на лету, поменяла духи за двадцать тысяч. А мне что делать? Кое-как улыбаюсь:

— Я шарлотку испекла. Нашу. Фирменную.

— Пахнет обалденно.

Мы проходим на кухню. Я при Миле режу пирог и наливаю нам обеим чай, потом напоминаю:

— Ты руки не помыла.

— Точно!

Пока она возится в ванной, я успеваю выплеснуть из своей кружки в раковину и налить нормального чая, а ей — досыпать из пакета еще порцию размятых таблеток. Вот теперь все так.

***

Когда она возвращается, я не могу скрыть улыбку. От предвкушения аж живот сводит и сладко калит щеки.

— Кушай, пожалуйста, — подвигаю ей тарелочку с шарлоткой, — только испекла. И чай свеженький.

Мила не спешит хвататься за пирог. Лезет в телефон, который гудит, отвлекая ее от чаепития. Я терпеливо жду. Минутой больше, минутой меньше. Это уже ничего не изменит.

— Как дела в салоне? — спрашиваю, виновато краснея, — как Диана?

— Нормально. Мы с ней по душам поговорили. Пришлось притворяться забывчивой беременной, — смотрит с укором.

Это раздражает, и чтобы скрыть эмоции, я утыкаюсь в ладони.

— Если бы ты знала, как мне стыдно.

— Не только тебе.

— Может, мне позвонить и извиниться самой за то, что натворила? Я места себе не нахожу из-за всей этой ситуации.

Ее взгляд становится немного теплее:

— Ей будет приятно, — она, наконец, улыбается, — и на будущее, Зай. Я все понимаю, но будь повнимательнее к людям.

— Обещаю, я буду сама внимательность.

— Ну и молодец, — С этими словами притягивает к себе тарелку и откусывает пирога. Жует и жмурится от удовольствия, — очень вкусно.

Потом берется за кружку. Я аж дыхание задерживаю, когда она подносит ее к губам. Будто в замедленной съемке. Красиво. Как в кино. Накал драмы.

— Как дела в универе? — неожиданно спрашивает, опуская кружку обратно.

Черт!

— Все хорошо, — приходится снова рассказывать какой-то бред про мой якобы суперский проект. Она слушает. Кружку держит в руках. Крутит ее задумчиво, но не пьет.

Я чувствую, как у меня по спине текут холодные капли пота. Испытание не для слабонервных, поэтому сама пью жадными глотками.

— Может еще пирожка?

— А давай.

Я кладу ей еще кусочек, при этом мои руки заметно подрагивают, и я никак не могу совладать с этой дебильной дрожью.

— Ты чего не пьешь? — сковано улыбаюсь, — сейчас в сухомятку наешься, будешь икать.

— Отвлеклась, — улыбается Мила и поднимает кружку.

Ну же, давай!

Снова отставляет ее в сторону, отвлекаясь на телефон.

Я мысленно ору «Да пей ты уже!», а снаружи ласково улыбаюсь. Она пишет кому-то сообщение, и на автомате кусает шарлотку. Потом так же на автомате тянется за чаем.

Ну же…

Прикасается губами, но не пьет. Замирает, вытянув губы уточкой и водя взглядом по строчкам на экране. Потом глупо улыбается.

Сука, да хватит уже кота за хвост тянуть! Рот открыла, залила пойло в себя и свободна!

— Сахар есть? — произносит внезапно, и у меня дергается глаз.

— Сахар?

— Ага, — смущенно розовеет, — я как забеременела, стала сладкоежкой. Сладкий чай с конфетами — самый смак.

— Ну ты даешь, — смеюсь, а у самой челюсти от бешенства сводит. Достаю из шкафчика сахарницу и ставлю перед теткой.

Она кладет аж три ложки, что-то беспечно болтает, помешивая содержимое чашки, а я закипаю. Сколько можно меня нервировать?

Сахар размешан. Пирог почти кончился. Пей, блин!

Наконец, Мила подносит к губам. За каким-то чертом дует, хотя там все уже остыло и делает глоточек. Крошечный. Ни о чем вообще! Просто язык намочить, не больше.