– Я вижу, что системы спутника начали прогреваться, – предупредил всех пилот. – Думаю, он уже нацелен.

– Мы никак не сможем залететь за планету, подставить второй шаттл? – спросил Скоулз.

– Ни единого шанса. Мы как на ладони. Но я уже на подлетной траектории. Окно минут двадцать, а потом мы в атмосфере, которая, возможно, снизит мощность лазера.

– Готово! – подала голос Лейн.

– Что готово? – не понял Скоулз.

– Мы выделили базу данных шаттла и соединили с коммуникатором, – пояснила Нессель.

– Вы дали Керн доступ в нашу базу данных? – расшифровал услышанное Скоулз. – Думаете, это заставит ее передумать?

– Нет, – заявила Лейн. – Но мне нужен был доступ к какой-нибудь передаче. Холстен, иди сюда.

Последовал ужасающе унизительный балетный номер: Холстена лапали до тех пор, пока не пристегнули в кресло у пульта связи, перекосив боком к носу шаттла под действием торможения.

– Она собралась нас сжечь, – говорила Лейн всем, пока Холстена устраивали на новом месте. Казалось, эта перспектива ее чуть ли не радует. – Холстен, можешь к ней подольститься? Или еще что-то…

– Я… у меня была идея…

– Воплощай свою, а я – свою, – сказала ему Лейн. – Но только немедленно.

Холстен проверил пульт, открыл канал к спутнику («предположим, что она все это не подслушала») и начал: «Доктор Керн, доктор Аврана Керн».

– Я не намерена вести переговоры, – ответил жесткий голос.

– Мне надо поговорить с Элизой.

Мгновение продолжал говорить все тот же голос Керн, а потом у Холстена екнуло сердце: его перекрыла передача на Имперском С. За рулем снова была Элиза.

«В настоящее время вы находитесь в запретной зоне у планеты на карантине. Любая попытка взаимодействовать с Миром Керн встретит немедленный отпор».

«Нет Элиза нет верни мне мой голос это мой голос верни мой разум он мой он мой хватит предупреждений уничтожь их дай мне их уничтожить»

Холстен поспешил составить и перевести ответ. «Элиза, мы подтверждаем, что не имеем намерения взаимодействовать с Миром Керн». Он был почти уверен, что Элиза – компьютер, а кто может знать, какие у него ограничения в осмыслении и программировании?

«Это противоречит вашему курсу и скорости. Это последнее предупреждение».

«Онимнелгут даймне говорить выпусти меня помогите кто-нибудь помогите пожалуйста»

«Элиза, можно нам говорить с доктором Авраной Керн?» – отправил Холстен запрос.

Ожидаемый голос загромыхал в тесной кабине:

– Как вы смеете…

– И вперед! – сказала Лейн, отрубая голос Керн.

– Что это было? – вопросил Скоулз.

– Сигнал бедствия, – объяснила Лейн. – Повтор ее собственного сигнала бедствия.

А тем временем Холстен уже писал: «Доктор Керн, можно мне говорить с Элизой?»

Пришедший ответ был настолько искажен, что почти превратился в белый шум. Он слышал десятки фрагментов фраз Керн и Элизы, которые постоянно отрезались, поскольку системы спутника пытались обработать высокоприоритетный сигнал бедствия.

– Почти в атмосфере, – доложил пилот.

– Получилось! – возликовал кто-то.

– Никогда не говори… – начала было Лейн, но тут коммуникатор затих настолько, что Холстен даже посмотрел на показания, проверяя, работает ли он.

Спутник прекратил трансляцию.

– Мы его заткнули? – спросила Нессель.

– Кто это «мы»? – огрызнулась Лейн.

– Но послушай: значит, все смогут прилететь на эту планету, все с «Гилли»… – пустилась в рассуждения та.

Однако тут пульт ожил – и разъяренный голос Керн стегнул по ним.

– Нет, вы меня не заткнули!

Лейн тут же опустила руки, пристегивая страховочную систему, а потом поспешно потянулась к Холстену.

– Приготовьтесь! – крикнул кто-то совершенно нелепо.

Холстен оглянулся на свое прежнее место, у задней части кабины. Он даже на мгновение увидел грузовой отсек – увидел отчаянное трепыханье мятежников, спешащих себя полностью пристегнуть. А потом последовала обжигающая вспышка, оставившая пятно у него на сетчатке, а плавное движение шаттла перешло в кувырканье… а снаружи начался пульсирующий рев. Он подумал: «Атмосфера. Мы вошли в атмосферу». Пилот отчаянно ругался, пытаясь вернуть управление, а руки Лейн крепко обвились вокруг Холстена, прижимая его к ней, потому что ей не удалось полностью закрепить его страховку. Что до него самого, то он изо всех сил вцепился в кресло, от которого мир пытался его оторвать.

Двери грузового отсека закрылись автоматически. В тот момент Холстен не понял, что вызвано это тем, что заднюю половину шаттла отрезало.

Передняя половина – кабина – падала к огромным зеленым просторам планеты.

Народ Порции не имеет пальцев, но ее предки возводили конструкции и использовали инструменты в течение миллионов лет – и только потом приобрели нечто вроде разумности. У них две педипальпы и восемь лап, каждая из которых способна хватать и манипулировать в соответствии с тем, что требуется. Все их тело – это десятипальцевая кисть с двумя большими пальцами и моментальной доступностью клеящего вещества и нити. Их ограничивает только то, что им приходится формировать свои изделия с помощью осязания и обоняния, время от времени поднося к глазам для проверки. Лучше всего они работают в подвешенном состоянии, мысля и созидая в трех измерениях.

Текущая миссия Порции возникла в результате двух нитей творения. Одна – это ковка доспехов – вернее, ее эквивалент у существ, не владеющих огнем и металлом.

Муравьиная армия остановилась на приближающуюся ночь, сформировав громадную и исключительно неприступную крепость. Порция и ее отряд нервно дергаются и топают, зная, что множество вражеских разведчиков будут слепо обшаривать лес, нападая на все, что им встретится, и при этом выделяя острый запах тревоги. Случайная встреча обрушит на них всю колонию.

Бьянка суетится над своими самцами: мясники принимаются убивать и расчленять ее питомцев. Похоже, самцы готовы исполнить свою часть плана, но им не хватит отваги, чтобы стать авангардом. Именно Порции и ее подругам предстоит осуществить невозможное: проникнуть внутрь спящей колонии, взяв с собой свое секретное оружие.

Коллекцию жуков-пауссинов, собранную Бьянкой, доставили сюда от Большого Гнезда. По своей природе эти жужелицы – не стадные животные, так что продвижение доставляло немало проблем, и в результате они прибыли с тревожным опозданием, незадолго до наступления рассвета, когда враг снова придет в движение.

Нескольким предприимчивым жукам удалось сбежать, а остальные, похоже, общаются с помощью запахов и прикосновений усиков, заставляя Порцию гадать, не планируется ли с их стороны некая массовая акция. Она понятия не имеет, способны ли пауссины мыслить, но полагает, что их действия сложнее поведения простых животных. В ее мире нет глубокой пропасти между думающими и бездумными – только длинный континуум.