– Миллиард долларов в трубу, – сказал Диас.

– Ну да, – подтвердил Тони, казалось слегка удивленный тем, что Диас еще там. – В том-то и дело. Ты не можешь позволить себе потратить целый миллиард долларов на нейронную сеть, которую не сможешь продать. Особенно сейчас, когда после Абрамса—Кеттеринг исследовательские программы по синдрому клетки больше не будут субсидироваться правительством. Хаденов в США меньше четырех с половиной миллионов, и почти у всех уже установлены сети в головах. Даже будь эта модель законной, все равно не имело бы смысла тратить такие огромные деньги, потому что рынок уже насыщен, а количество новых заболевших, которые появляются в Штатах ежегодно, не может окупить расходы. На мировом рынке шансы тоже невелики.

– В общем, напрасный труд, – заключил я.

– Так и есть, – подтвердил Тони. – Во всяком случае, насколько я могу судить. Может, я что-то упускаю.

– Давайте взглянем на это с другой стороны, – предложила Ванн.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Для начала перестанем ломать голову над тем, зачем ее сделали, – сказала она. – А вместо этого спросим себя, кто мог ее сделать. Если у нас появится предположение о том, кто это был, то, возможно, найдется и ответ на вопрос «зачем?». Итак, кто?

– Например, Лукас Хаббард, – ответил я. – Миллиард и для него не пустой звук, но для серьезного ущерба ему надо потерять несколько.

– Правильно, но то же самое можно сказать о каждом владельце компании, связанной с хаденами, разве не так? – возразил Тони. – Мы тратили хренову уйму денег на исследования по синдрому клетки, потому что им болела первая леди. Блин, Крис, да одно твое то старое фото с папой римским, наверное, продлило финансирование работ по вирусу на год или даже на два. Я не большой фанат закона Абрамса—Кеттеринг, но в одном они правы: финансирование хаденов действительно превратилось в огромное корыто, из которого жрут все, кому не лень. Тот же Хаббард. И Кай Ли, глава «Санта-Аны». И еще человек двадцать из высшего руководства таких же компаний. Любой из них мог запросто дать денег на разработку подобной штуки без вреда для себя.

– Да, но Хаббард и Сани были связаны, – сообщил я.

– Сани – это погибший парень? – спросил Тони, я кивнул. – Как связаны?

– «Акселеранту» принадлежит компания, получившая лицензию на медицинские услуги для навахо, – сказала Ванн. – А Джонни Сани – навахо.

– Не очень-то убедительная связь, – немного подумав, заметил Тони.

– Мы над этим работаем, – сказал я.

– Так или иначе, но сейчас Хаббард не стал бы бросать миллиард на ветер, – предположил Тони. – «Акселерант» хочет добиться слияния «Метро» с «Зебринг-Уорнер» и может просто попробовать их купить. Если сделка состоится, то ее обязательным условием будет плата наличными.

– Вы на удивление хорошо осведомлены о деловых операциях «Акселеранта», – отметила Ванн.

– Я слежу за делами всех компаний, с которыми сотрудничаю, – посмотрев на нее, сказал Тони. – В частности, поэтому я знаю, у каких клиентов намечается работа для меня. А еще я знаю, что сейчас все компании, хоть как-то связанные с индустрией вокруг хаденов, готовятся к очень тяжелым временам. Они или сливаются, или покупают друг друга, или пытаются как можно скорее расширить поле деятельности. Абрамс—Кеттеринг опрокинул корыто. Все, кормушки больше нет.

– Значит, получается, даже если Хаббард, либо Ли, либо кто-то еще и мог потратить большую сумму на подобную разработку, то не стал бы этого делать, – подытожил я.

– Только не сейчас, – подтвердил Тони. – Так мне кажется. Ну, то есть я же не агент ФБР и все такое.

– Тогда кто? – спросила Ванн и посмотрела на меня: очевидно, снова пришло время для проверок.

Я на минуту задумался и наконец выдал:

– Что ж, тогда остаемся мы.

– ФБР? – удивленно спросил Диас.

– Не ФБР, а правительство США, – уточнил я. – Для дяди Сэма миллиард долларов пустяк, и мы вполне могли бы создать то, что не имело бы коммерческого применения, либо из чисто научного интереса, либо потому, что это жирный кусок для округа какого-нибудь конгрессмена.

– То есть ее просто по-тихому делали в каком-нибудь институте НИЗ, – заключила Ванн.

– Правительство США, бывало, платило фермерам за то, чтобы они ничего не сажали, – добавил я. – Почему бы этому принципу не распространяться на высокие технологии? – Я повернулся к Тони. – Может, поэтому ее и нет в регистре, раз она никогда не предназначалась для продажи.

– Прекрасно, – сказал Тони. – Но это по-прежнему не объясняет, как она попала кому-то в голову.

– Мы над этим работаем, – повторил я.

– Работайте интенсивнее, – посоветовал Тони.

– Что скажешь о программном обеспечении? – спросил я.

– Я видел его только мельком, – ответил Тони. – Уже хотел заняться вплотную, но потом подумал, что вы наверняка ждете отчета по железу. Из того, что я успел увидеть, могу лишь сказать: программа написана на языке Хомского, что вполне логично, ведь он создавался специально для нейронных сетей. Кроме того, программа имеет значительно меньше линейных кодов, чем большинство интеграторских программ, которые я видел. Это означает, что либо она очень эффективна, либо тот, кто писал ее, хотел, чтобы она выполняла только узкий круг задач.

– Когда вы сможете сказать, что это за код? – спросила Ванн.

– Думаю, общий отчет я представлю вечером, – ответил Тони. – Если нужно больше подробностей, вам придется дать мне код на ночь.

– Без проблем, – пообещала Ванн.

– Но должен предупредить: когда я работаю вечером, то беру полуторный тариф.

– Вы его получите, – сказала Ванн, – при условии, что первый отчет будет готов к семи.

– Сделаю, – пообещал Тони.

– А вы? – повернулась ко мне Ванн. – Думаете, вернетесь к тому времени из Аризоны?

– Должен, по идее, – ответил я.

– Тогда поспешите, Шейн. Поспешите.

Она ушла, на ходу вытягивая из кармана жакета электронную сигарету.

В полицейском управлении Уиндоу-Рок есть конференц-зал. И в нем в тот день был установлен экран с выведенным на него видеофайлом, который ждал, пока его откроют паролем.

Я тоже был в зале. А еще Май и Джейнис Сани. Напротив женщин сидели Клах Редхаус и его босс Алекс Лафин. Возле двери стояли Глория Роунхорс, спикер Нации навахо, и президент Раймонд Бесенти.

Именно из-за последних двух так нервничал Редхаус, когда говорил со мной по телефону. Одно дело, когда твой босс стоит у тебя над душой и заставляет работать, и совсем другое, когда то же самое делают два самых влиятельных человека в Нации навахо.

Я взглянул на Редхауса. Казалось, он уже подуспокоился.