– Моя дорогая миссис Редклифф! – произнес он своим звучным голосом. – Какое удовольствие видеть вас снова.

– Для меня тоже удовольствие, – ответила Ферн, улыбаясь ему с искренней теплотой. – Приятно видеть дружеское лицо в Рексмере.

Его преподобие коротко засмеялся.

– Как я понимаю, вы уже сполна получили свою порцию Рестонов? – Она пожала плечами, и викарий снова засмеялся. – После нашего разговора я просмотрел кое-какие документы. Мой предшественник был совершенно помешан на истории деревни, написал несколько монографий по истории графства и даже напечатал об этом книгу, двести экземпляров по фунту за штуку. На чердаке лежат сто семьдесят четыре экземпляра, я пересчитал их, когда приехал сюда, и за прошедшее время продал еще три штуки. Так вот, он весьма подробно описал период объединения Редклиффов и Горсингов.

Хотя Ферн уже достаточно наслушалась о Редклиффах, Горсингах и Рестонах, вежливость не позволяла ей в этом признаться. А тем более отплатить викарию за его любезность по сбору для нее информации, просто сказав, что ее это больше не интересует.

– Неужели? – спросила она, сделав удивленное лицо.

– Да. Есть много слухов о том времени. Джон Редклифф был известен в деревне как настоящий изверг. Одиннадцать лет он был женат на своей жене, и после двух выкидышей она уже не могла забеременеть, пока он не умер. Говорят он бил ее почти каждую ночь, имел двух незаконнорожденных сыновей от кухарки, Джейн Рестон. – Старик огорченно умолк. – Я забываю, что молодые леди в наши дни более деликатны, чем во времена моей юности. Прошу меня извинить, если я оскорбил ваши чувства...

– Ерунда, – сказала Ферн, скрывая удивление от его прямоты. – Явас слушаю, продолжайте.

Викарий откинулся в кресле и поднял глаза к потолку, словно читал по нему.

– Джон Редклифф выставлял напоказ своих детей, чтобы пристыдить жену. Говорят, ко времени его смерти она уже немного повредилась в уме. А его смерть, конечно, самое интересное. Похоже, он упал...

– Я знаю, – поторопилась сказать Ферн.

– Говорили, когда это случилось, он был пьян и шел в комнату к Джейн Рестон, которая жила при кухне. Но самое интересное не то, что он... умер, – осторожно произнес викарий, – а обстоятельства этого. В то время у них гостил Томас Фицхью, чтобы ухаживать за средней дочерью, Летицией. Стало очевидным, или все так думали, что Шарлотта уже не родит наследника, поэтому любой младенец, рожденный Летицией, становился бы следующим хозяином или хозяйкой Рексмера. Но Джон Редклифф не позволял ни Летиции, ни ее младшей сестре Элизабет выйти замуж. Возможно, решил, если уж не его ребенок унаследует поместье, то пусть оно не достанется их детям. Но почему-то он все же позволил сэру Томасу гостить у них. Когда баронет через неделю уехал, Редклифф был мертв, а сэр Томас обручен с младшей дочерью, Элизабет. Не с Летицией.

– Вы думаете, сэр Томас убил его? – спросила Ферн.

Старик внимательно смотрел на нее сквозь толстые стекла очков для чтения.

– Этого не знает никто. Одни говорят – сэр Томас. Другие утверждают: это сделала Шарлотта Горсинг в приступе безумия. Остальные считают, что его убила Джейн Рестон, потому что, когда это случилось, в доме была только она, кроме Джона Редклиффа, Горсингов и сэра Томаса. Хотя вся деревня знает, что она вымыла пол и уложила тело на стол, когда помощник конюха ушел за викарием, но она так и не сказала, что видела той ночью.

– Но зачем ей было убивать его? – спросила Ферн. Преподобный Биггс колебался.

– Джон Редклифф был очень жестоким человеком. Может, она и стала его любовницей, но, прежде чем родить ему детей, она гуляла, как говорят, с очень приличным сыном фермера.

– Какой ужас, – тихо сказала Ферн, поняв все, что он имел в виду.

Его преподобие кивнул.

– К несчастью, не менее ужасным можно назвать весь период, когда Шарлотта Горсинг была хозяйкой Рексмера.

Старик погрузился в задумчивое молчание, и Ферн воспользовалась моментом, чтобы сменить тему.

– Я принесла на отправку два письма.

Викарий принял их, положив на свободное место возле стола.

– Я велю миссис Уиллис добавить их в мешок с почтой. Хорошо, что вы напомнили. А у меня есть два письма для вас. – Приподняв поднос с остатками завтрака, он достал из-под него два измятых письма с треснувшими восковыми печатями. – Оба пришли сегодня утром. Боюсь, ваши будут отправлены только завтра.

– Прекрасно, – рассеянно ответила Ферн, увидев собственное имя.

«Почтенной миссис Колин Редклифф» написано было на одном из конвертов рукой Фейт. Господи... Если сестре уже известно, где она, тогда это знают и ее родители, которые наверняка рассержены, что она не сообщила им о происходящем. Второе письмо, в еще худшем состоянии, чем письмо Фейт, было адресовано Колину.

Она положила в карман оба и улыбнулась викарию, упомянув бабочку, которую видела по пути к церкви. Этот мирный предмет занимал их некоторое время, потом они перешли к фауне и флоре болот с их опасностями для несведущих людей. Наконец Ферн попрощалась и встала, заверив старика, что сама найдет дверь и ему не стоит ни подниматься, ни звать миссис Уиллис.

Она вышла из дома священника под унылый моросящий дождь и, раскрыв зонт, направилась по заросшей тропинке к улице. Облака вдали потемнели еще больше, порывистый ветер рвал зонт из рук, и она покрепче сжала его.

Заметив среди коттеджей движение, Ферн невольно остановилась. Когда из-за маленькой хижины появилась женская фигура и свернула в ее сторону, Ферн узнала свою горничную в накинутом мужском плаще, державшую руки под фартуком.

– Здравствуйте, миссис Редклифф, – окликнула ее Абби, выходя на дорогу.

– Доброе утро, Абби, – ответила Ферн, радуясь, что встретила именно ее.

– Да что вы, теперь уже полдень. Доркас Рестон сказала, она купит у меня яиц. Свои она употребила на ваш завтрак, а мои курочки, слава Богу, уже снесли полдюжины. – Абби кивнула на фартук. – Моя большая несушка сидит на яйцах... А еще у меня есть несколько цыплят. И петух.

– Будет мило, – ответила Ферн, не разбиравшаяся ни в петухах, ни в цыплятах.

Абби энергично кивнула:

– Да, мэм. Я могу приготовить несколько откормленных цыплят.

– Звучит восхитительно.

Ферн предпочла бы разговаривать с ней о бабочках, теперь она вполне способна поддерживать умную беседу об этом предмете.

– Мне кажется, вы не очень используете кур, мэм, – с удивительной проницательностью заметила Абби.

– О, я использую. Я люблю их на моей обеденной тарелке и с удовольствием ем на завтрак свежие яйца, но знаю о курах лишь то, что они роются в огороде, а петухи могут с криками гоняться за ними, когда придет желание.

Абби засмеялась: