меня разоблачить и усадить за решетку. «А где? А почему? А что потом? Куда дальше? А до этого?» Этими и другими вопросами она всячески пыталась меня запутать, но не догадывалась, с какой памятью столкнулась. С памятью, не дающей сбоев. С каждым следующим вопросом, отправляющим на шаг, на два шага назад, я отвечал ровно то же, дословно, что и говорил ранее и ей, и классной.

Когда ухватиться было не за что, она все же вычеркнула меня из списка подозреваемых. Реально вычеркнула, Профессор. Видел это собственными глазами: из ящика стола она вынула записную книжку в красной коже и резким движением руки зачеркнула мою фамилию. Она была второй и последней в списке. Первой же была фамилия Игоря Козлова. Та тоже была перечеркнутой. Если бы НН вовремя не сдавила мою ладонь, в том списке могла оказаться и фамилия Сани. Хорошо, что… я надеюсь, этого не произойдет. Саня — тот еще тормоз.

— Можете закрыть дверь с другой стороны, — сказала ВР, развернулась в кресле и подняла голову к портретам. — Мда-а-а-а…

Я расслабился, но расслабление мое было недолгим.

Когда мы подошли к двери, чтобы закрыть ее, как и велела директорша, с другой стороны, в кабинет залетел Козлов. Без стука, без спроса, зато со стеклянной бутылкой пива.

— Свалили, мразоты, отсюда! — Он оттолкнул НН, а меня пнул под жопу. Сам сел на стул и закинул ноги на стол.

Мы бы убежали с поля боя, но произошло то, от чего у меня отвисла челюсть, волосы встали дыбом, а по телу пробежали мурашки.

— Козлов, сейчас сам пойдешь! Отсюда! Мразота! — Директриса отвесила ему подзатыльник, выхватила у него бутылку, из которой он смакуя посасывал, и плеснула пивом в лицо. — Либо ты уходишь, либо я звоню твоему отцу!

— Либо мне насрать!

— Как ты смеешь?! — ВР зарядила пощечину.

Щека Козлова покраснела и опухла. Он взревел. Подбежал к шкафчику, отворил стеклянную дверцу и схватился за кубок «Лучшая школа города». Золотой букварь (по цвету, а так в лучшем случае железный) блеснул в его руке и полетел в окно, точно пушечное ядро. Бархатные шторы не сдержали оборону, и скрывающееся за их полотном окно в одночасье разбилось. Среди музыкальных переливов битого стекла послышался четкий «бзиньк!» ударившегося об асфальт школьного двора кубка.

Из кабинета Козлов выскочил раньше нас. Мы поспешили за ним, но, когда НН дотронулась до дверной ручки, а я на всякий случай отошел на пару шагов левее, ВР прокричала нечеловеческим… нет, человеческим, но не своим — каким-то мужским, командирским голосом:

— Стоять на месте!

Мы выполнили ее приказ.

— Наш разговор не закончен… теперь уже не закончен. Вы присаживайтесь. Может быть, чаю? — Она вдруг стала крайне любезна. Даже прошла по осколкам битого стекла к уже деревянной дверце того же шкафа и достала чайник и три кружки. Печенье с конфетами тоже оказались на столе.

— Спасибо, конечно, но… — Классная, как и я, не собиралась задерживаться ни чаепитие, которое было лишь предлогом.

— Настаивать не стану. — Она улыбнулась, но улыбка ее была всего лишь маской, за которой скрывался волчий оскал. Она и была волком, покусавшим Козлова, убежавшего с поджатым хвостом. Я восхищался ей и боялся одновременно. Если бы взялся снимать супергеройский фильм, то назвал бы его «Женщина-Тетка». В главной роли Валентина Шиляева. — Давайте поговорим о том, что произошло.

— Давайте, — тут же ответила НН.

— А что собственно произошло? — спросил я, уловив ход ее мыслей.

— А ты начинаешь мне нравиться, Илья. Действительно… что произошло, Наталья Николаевна?

— Ничего? — вжавшись в стул, предположила НН.

— Вот ты догадливая, Натали! У тебя, наверное, IQ, как у Стивена Хокинга? Я в тебе никогда не сомневалась. — Улыбка стала шире. — Ты же знаешь, что скоро, на будущий год, у нас освободится место завуча?

— Знаю.

— Ну… раз уж ничего не произошло, ты прекрасно подходишь на это место. Понимаешь?

— Поним-аю, — запнулась НН и покосилась на меня.

Я смекнул, что к чему, и в голове сразу созрел план, который нужно было непременно запустить в работу.

— А как же я? У меня IQ, как у Теренса Тао, а место завуча, как я понял, уже мне не светит… — Я откусил печеньку. Крошки упали на ковер, но ВР было не до них, учитывая груды битого стекла.

— Хитер бобер, да, Наташа? — Наташа уже ничего не понимала и просто кивала, надеясь поскорее выбраться из кабинета. Если бы ее спросили, желает ли она выпрыгнуть из окна, она бы кивнула. День у нее выдался не самый лучший. — Ну, Теренс Тао, я тебя слушаю.

— Такое дело… Вижу, вы имеете власть над людьми, в частности — над Козловым. — Я взглянул на его фото рядом с портретом президента и озадачился. Получалась какая-то несостыковочка: вися в кабинете директорши, имея фото бо́льшего размера, имея во много раз привлекательнее рамку, Козлов имел власть не только над нами, но и, казалось, над всем миром. Тем не менее я рискнул продолжить, отметая этот факт как незнание полноты картины: — Боясь оклеветать человека, боясь этого самого человека, я вам кое-что недосказал.

— Так? — ВР нахмурилась.

— Когда я подходил к кабинету, перед тем как сработала сигнализация, я, кажется, видел его. — Я поднял глаза на фото.

— Кого? Президента? — усмехнулась она.

— Игоря.

— Игоря Николаева? — ей было смешно, но мы не оценили ее шутки. — Ах, Игоря?

— Да.

— И что же он делал?

— Он… бежал по коридору и размахивал рюкзаком. Кажется, у кабинета русского и литературы, не сбавляя темпа, он как раз-таки ударил им по кнопке сигнализации и свернул за угол. Тогда я боялся ошибиться, сейчас с каждой минутой становлюсь увереннее, что это он учудил тревогу.

— И откуда столько уверенности, молодой человек? — Тон ее вновь сменился на недружелюбный.

— Татуировка на его ноге… Я ее хорошо запомнил.

— Допустим… — Она задумалась, покачала головой, раскрыла блокнот. Закрыла обратно. — И что ты хочешь, Теренс Тао?

— Игоря Козлова боится вся школа, кроме вас, и ненавидит. — Я посмотрел на НН, но не дождался ее одобрения. Она лишь пожала плечами, как бы говоря директрисе: «Я не понимаю, о чем говорит этот первоклашка». — Считаю, и нам, и вам пора бы уже перестать терпеть его выходки. Пора бы уже… — Тянуть уже не хотелось, и я решил выдать то, что считал нужным: — Кем бы он ни был, его нужно исключить из школы.

ВР округлила налившиеся кровью глаза.

— Исключить? Это исключено! Ты видишь, где висит его портрет?

— Но… вы… я думал… вы так легко, эффектно выгнали его из