— Не стрелять! — взревел я. — Кто выстрелит, лично повешу на рее!

Купец, логично приняв меня за защитника, бухнулся на колени с такой прытью, что доски палубы чудом не треснули:

— Пощадите! Не губите! Отца деток малолетних не губите! — с пулеметной скоростью затараторил толстяк. — Мирный я, честный торговец! Нет на мне зла и крови! Детский налог плачу, как все, в военные странствия не хожу, ничего, кроме рынков и портов, не видел никогда! Не оставьте малых деток сиротами! Честных деток, вычитных, кровинушек моих!

— Что за «вычитных»? — растерявшись от такой скороговорки, буркнул я, угрожая кулаком в сторону «Страха».

— Тех, которые после уплаты налога остались, — уже чуть смелее ответил купец.

Я ровным счетом ничего не понял, о чем и сообщил:

— Что за налог? Отвечай понятно.

— Ваша милость, все мирные обыватели у нас платят полный детский налог. Первенца положено отдавать, четвертого и седьмого ребенка.

— Кому отдавать?

— Серым, кому же еще.

— Серым?

— Тем, кто служит неназываемым, — приглушенно пояснил купец и суетливо перекрестился наискось, оглянувшись через левое плечо.

— Жрецам темным?

— Ну да. Наверное, вы так их называете.

— И зачем им ваши дети?

Купец совсем сник и еле слышно ответил:

— Про то не говорят, а слухам большой веры нет. Но платят налог все. Военные освобождены, но не полностью. Полное освобождение только за великие заслуги дают. Простым воинам своего третьего ребенка положено отдавать, а из походов должен привезти двух детей, иначе придется своими платить. И еще послабление есть, что отдавать можно не от жены, а от рабыни-наложницы. Правда, в таком случае придется отдавать троих вместо одного. А для нас, купцов, никаких послаблений нет.

— И ты отдавал своих детей каким-то жрецам?

Купец молча кивнул, еще ниже опустив голову.

Стоя над ним, я представил, как этот человек отдавал своих новорожденных детей жрецам в серых хламидах. Вспомнил подземелье храма, набитое тварями, пленниками и «пустыми сосудами». Младенцев мы там не видели, но это еще ничего не значит. Далекий остров — может, не довозят «скоропортящийся товар».

А каково было матери при этом…

Раньше я считал себя добрым человеком, но в последнее время начал в этом сомневаться. Руки у меня если не по локоть в крови, то по запястья точно. Я убивал сам и приказывал это делать другим. Случалось это не раз, и, судя по всему, так будет продолжаться и дальше. Не со зла делаю, а вынужден подчиняться обстоятельствам.

Собираясь брать этот корабль на абордаж, я не задумывался о судьбе команды. На борту враги, а с ними привык поступать просто. Нам нет смысла брать их в плен, место в трюмах нужно для мастеров, да и припасы переводить на демов глупо. Перебить всех, и за борт — самый оптимальный вариант завершения абордажа. Но, глядя сейчас на умоляющего о пощаде купца и представляя при этом, как он трясущимися руками передает новорожденного ребенка молчаливому серому жрецу, я понял, что не вижу в этом человеке врага.

Странно, а ведь раньше слова «южанин» и «дем» для меня были синонимами. Первый раз вижу безобидного представителя этой, если так можно сказать, расы.

— На корабле много бочек?

— Несколько найдется, — удивленно ответил купец.

— За борт их, скрепите досками и канатами, получится плот. До острова недалеко, как-нибудь доберетесь. Быстрее выполнять, потому что ваш корабль мы утопим.

— Вы не будете нас казнить? — не веря своему счастью, уточнил толстяк.

— Не буду. Но шевелитесь, пока я не передумал.

Уже через минуту закипела работа. Команда захваченного судна работала так, как, наверное, никогда в жизни. Искоса поглядывая на их суету, я пытался убедить Саеда, что нам не нужна их смерть. Без корабля они не смогут быстро добраться до материка и передать весть о появлении северян, так что никакой опасности не представляют.

Убеждаться он не желал, а желал казнить всех до единого разнообразными способами. В его кровожадных замыслах даже место строящемуся плоту нашлось. Но я умею настаивать на своем.

В тот миг мне казалось, что поступаю правильно, сохраняя жизни этим людям. Возможно, глупость совершаю и очень скоро об этом пожалею. Откуда мне знать? Я как был чужим в этом мире, так и остался, а новые знания лишь новые вопросы порождают.

Чем больше знаю, тем больше не понимаю…

Здешнее море при общении называли просто: море. Ничего удивительного, ведь и на Земле курортники, собираясь на пляж, не говорили: «Я отправился в поход на Черное море». Однако на картах Саеда оно обозначалось по-разному: «Самоцветное», «Тихое», «Море тысячи скал» и даже непереводимое, еще языческое «Ар-Калла». На плане выглядело как глубоко вдающийся в сушу язык, протянувшийся от западного бесконечного океана в глубь человеческих земель. Вблизи кончика он сужался, распадаясь на несколько стиснутых островами проливов, дальше они вновь сливались, чуть расширяясь, образовывая внутренний водоем сложной формы. Что-то вроде того же Черного или Азовского. Значительную часть северного побережья и частично юго-восточного занимали государства, где жили люди правильной веры. Если к ним, конечно, можно относить еретиков вроде иридиан.

Я вот относил без колебаний. Все, у кого нет серых жрецов и послушных тварей, обязательно правильные, при условии что не приносят человеческих жертв и не занимаются прочими мерзостями. Инквизиция считает иначе, но это проблемы инквизиции.

С южным берегом все обстояло хуже. В восточной части он был оккупирован демами, там они дотянулись до оконечности внутреннего моря. В каждой бухте у них стояла крепость, оттуда они теснили «правильных», год за годом расширяя свои владения. Массовые набеги за рабами проводили оттуда же. Этот анклав темных снабжался преимущественно по морю, так как на суше путь преграждали две горные цепи, между которыми располагалась безжизненная пустыня. Не знаю, куда девалась дождевая вода с тамошних хребтов, но ни одного ручья или речки не было. А кораблям из внутреннего моря на запад приходилось проходить через проливы. По ним же вели торговлю северные страны, так что на этом узком пути было многолюдно. В теснинах резвились пираты, сражались военные флотилии, на пляжах в изобилии валялись обломки разбившихся судов. Там почти без перерывов царило кровавое веселье — затихало оно лишь в сезоны штормов.

Северные купцы, двигаясь со стороны внутреннего моря, пройдя через проливы, далеко не забирались. Не так давно их последней остановкой являлось Межгорье, но после его зачистки торговля прекратилась, и, несмотря на все мои усилия, я пока что не смог завлечь предлагаемыми товарами ни один корабль. С исчезновением морской охраны демы сочли здешние воды своими, и никто не хотел рисковать. Пока я не исправлю ситуацию, блокада будет продолжаться.