Рейман хорошо знал Хейнрици и мог представить, как отреагирует Giftzwerg, когда услышит эту новость.

* * *

— Это абсурд! — рычал Хейнрици. — Абсурд!

Новый начальник штаба группы армий «Висла» генерал-лейтенант Эберхард Кинкель и начальник оперативного отдела полковник Ганс Георг Айсман переглянулись и промолчали. Им нечего было сказать. Слово «абсурд» явно было преуменьшением.

Предложение присоединить руководство Берлинским укрепрайоном к и без того тяжелым обязанностям командующего казалось обоим офицерам невыполнимым. Ни один из них не представлял, как Хейнрици сможет управлять или даже просто надзирать за оборонными операциями Реймана. Одно расстояние делало этот план неосуществимым; штаб «Вислы» находился более чем в 50 милях от Берлина. Было совершенно ясно, что тот, кто предложил это, очень мало знал об ошеломляющих проблемах, свалившихся на Хейнрици.

Ранее в тот вечер офицеры оперативного отдела ОКХ (Главного командования сухопутных сил) осторожно, почти как предположение, озвучили мысль об обороне Берлина Кинцелю. Сейчас, меряя шагами свой кабинет, даже не стряхнув со своих старомодных краг фронтовую грязь, Хейнрици заявил подчиненным, что для него этот план так и останется всего лишь предположением. У группы армий «Висла» одна задача: остановить русских на Одере. «Я не собираюсь принимать на себя ответственность за Берлин, если только меня не принудят», — заявил Хейнрици.

Эти слова не означали, что ему было неизвестно плачевное положение горожан.

Хейнрици часто думал о судьбе почти трех миллионов берлинцев. Ему не давала покоя мысль о Берлине как поле битвы; лучше многих он знал, что случается с гражданскими, оказавшимися под артиллерийским обстрелом и посреди уличных боев.

Он верил в безжалостность русских и не ждал, что в пылу сражения они станут различать военных и штатских. Тем не менее, в этот момент ему казалось невероятным, что кто-то решил возложить на него проблему Берлина и его гражданского населения. Группа армий «Висла» была единственной преградой между Берлином и русскими, и, как всегда, главной заботой Хейнрици были его солдаты. Раздражительный, агрессивный Giftzwerg был взбешен: он считал, что Гитлер и начальник штаба ОКХ Гудериан преднамеренно пожертвовали жизнями его солдат.

— Соедините меня с Гудерианом, — сказал Хейнрици, повернувшись к Кинцелю.

Уже неделю, с того момента, как принял командование, Хейнрици постоянно находился на фронте. Он неутомимо перемещался из штаба в штаб, разрабатывая стратегию с командирами дивизий, посещая войска на передовой в окопах и бункерах.

Он быстро обнаружил, что его подозрения оказались вполне обоснованными: его войска были армиями лишь по названиям. Он с возмущением выяснил, что большинство его подразделений укомплектованы разномастными частями и остатками когда-то славных, давно уничтоженных дивизий. Среди своих войск Хейнрици нашел даже ненемецкие соединения: дивизии «Нордланд» и «Недерланд», состоявшие из пронацистски настроенных норвежских и голландских добровольцев, соединение бывших русских военнопленных под командованием защитника Киева, известного военного, генерал-лейтенанта Андрея А. Власова. После того как Власов сдался в плен в 1942 году, его убедили организовать прогерманскую антисталинскую русскую армию. Войска Власова тревожили Хейнрици: ему казалось, что они могут дезертировать при малейшей возможности. Некоторые из танковых войск Хейнрици были в хорошей форме, и он в основном полагался на них. Однако общая картина была мрачной. Судя по донесениям разведки, русские имели до трех миллионов солдат. Между 3-й танковой армией Мантейфеля на севере и 9-й армией Буссе в южном секторе у Хейнрици было общим счетом около 482 000 солдат и практически никаких резервов.

Кроме отчаянного недостатка в испытанных в боях войсках, Хейнрици ощущал острую нехватку в снаряжении и боевой технике. Ему были необходимы танки, самоходные орудия, средства связи, артиллерия, горючее, боеприпасы, даже винтовки.

Полковник Айсман обнаружил, что некоторые пополнения прибыли на фронт даже без винтовок, с ручными однозарядными противотанковыми реактивными гранатометами — фаустпатронами.

— Это безумие! — сказал Айсман шефу. — Как эти люди будут сражаться после того, как выпустят свой единственный заряд? Чего ожидает от них ОКХ? Что они будут драться своим пустым оружием, как дубинками? Это массовое убийство.

— ОКХ полагает, что они отдадутся на волю судьбы. Я — нет, — ответил Хейнрици.

Всеми доступными ему средствами он пытался исправить ситуацию со снаряжением и боеприпасами, несмотря на то что некоторые виды вооружения практически исчезли.

Более всего ему не хватало артиллерии. Русские начинали возводить мосты через Одер и его болотистые берега. В некоторых местах ширина разлившейся реки была более двух миль. Особые военно-морские части, отданные под командование Хейнрици, ставили плавучие мины, чтобы разрушить понтоны, однако русские быстро раскинули защитные сети. Невозможно было бомбить мосты с воздуха, так как люфтваффе проинформировало Хейнрици, что у них нет для этого ни самолетов, ни горючего.

Самое большее, что они могли предоставить, — одиночные самолеты для разведывательных полетов. Оставался единственный способ остановить стремительное строительство мостов русскими: артиллерия. А артиллерии у Хейнрици было слишком мало. Чтобы возместить дефицит, он приказал использовать зенитки как полевые орудия. Хотя это ослабляло защиту от русских авианалетов, Хейнрици решил, что зенитки будут полезнее в новом качестве. И действительно, эта мера частично сняла напряженность. Только из района Штеттина 3-я танковая армия Мантейфеля получила 600 зенитных орудий. Каждое орудие приходилось замуровывать в бетон, так как они были слишком громоздкими, чтобы водружать их на автотранспорт, однако они помогали заполнять бреши. И хотя орудия грозно стояли на позициях, стреляли из них только в случае крайней необходимости. Дефицит боеприпасов был столь острым, что Хейнрици решил сберечь ту малость, что имелась, до начала наступления Красной армии. Как он сказал своему штабу, «хотя у нас нет достаточно орудий и боеприпасов для того, чтобы остановить русских, мы можем замедлить их продвижение». Полковник Айсман смотрел на ситуацию более пессимистично. «Группу армий можно было сравнить с кроликом, зачарованно уставившимся на змею, собирающуюся его проглотить, — впоследствии вспоминал он. — Кролик не может шевельнуться и просто ждет, когда змея набросится на него… Генерал Хейнрици не хотел признавать тот факт, что группа армий не имеет достаточно сил для принятия адекватных мер».

И все же всего лишь за одну неделю командования «Вислой» Хейнрици, идя в свойственной ему манере напролом, преодолел десятки, казалось бы, непреодолимых трудностей. Как и под Москвой, он уговаривал и стимулировал свои войска, ругал и хвалил их, пытаясь поднять их боевой дух, чтобы выиграть время и спасти их жизни.

Какие бы чувства он ни испытывал, перед своими офицерами и солдатами он представал неустрашимым и несокрушимым легендарным Хейнрици. И, не изменяя своему характеру, он продолжал бороться с «безумием и неправильными решениями» высшего командования.