– Оно у меня есть, – полезла в сумку Ева. – Я отксерила. Так… «Прошу уволить учителя физики Фикуса К. П. за пренебрежительное отношение к предмету, который он преподает. За отсутствие здоровой логики, унижение отечественных достижений в области создания военных технологий и полную бесперспективность его представления о развитии науки вообще. Такой преподаватель не может в полной мере внушить ученикам уважительного отношения к науке. Человек, с раздражительной ненавистью отзывающийся о достижениях Эйнштейна и Нильса Бора, не может не то что привить любовь к физике, но даже требовать к ней просто уважительного отношения при поверхностном изучении». И так далее, еще на полстраницы. Странный слог.

– Это компьютерная компоновка. Открываешь файл, нажимаешь задание – к примеру, написать заявление с претензией. Тебе предлагается несколько стилей – сугубо деловой, жалоба и так далее. А потом предлагается образовательный уровень. Костя выбрал «высшее образование» и «заявление с предложениями выйти из спорной ситуации», особенности – «обоснованный нажим с определениями конкретных требований». А чего ты глаза вытаращила? Ты же не выезжаешь иногда на место преступления. Твой подчиненный таскает с собой профессиональную видеокамеру и перегоняет с места событий напрямую все изображение с нее на компьютер. А ты сидишь у монитора и нажимаешь клавиши. Увеличиваешь или отдаляешь обзор, делаешь тут же снимки. А Костя всего лишь пользуется в Интернете обзором стилей, отработанных стилистами-психологами по деловой переписке. Скоро без этого железа люди не смогут существовать вообще. – Далила кивнула на ноутбук, лежащий на кухонном столе, рядом с пирогом, истекающим ароматом печеных яблок. – Кешка опаздывает, – покосилась она на часы на стене.

– Он сказал, что заберет близнецов. Потащит их, конечно, пешком. Через десять минут будут.

– Ты ведешь дело об этом больном раком американце, которого наши службы арестовали и держат в заключении?

– Вроде того. Я веду дело об исчезновении агента разведки в Театре оперы и балета. Не смешно.

– Судя по газетным объяснениям, наш президент человек трудный и закомплексованый, – заявляет Далила и добавляет: – Это я говорю как психолог.

– И что ты имеешь к президенту как психолог?

– В одной газете прошло сообщение, что американские власти официально обратились к руководству России с просьбой отпустить Коупа как больного человека из страны, не имеющей возможности создать ему необходимые условия содержания. Ничего, кроме дополнительного обследования Коупа врачами, они не добились. Тогда за американца попросило частное лицо.

– Откуда ты это знаешь? – напряглась Ева.

– Да из тех же газет! И реакция президента на эту просьбу говорит именно о его закомплексованности. Теперь он Коупа навряд ли отпустит, чтобы не поползли слухи. Он считает, что не может в силу своей должности выполнять просьбы частных лиц. Вот если к нему обратится какой-нибудь комитет! Да что я тебе объясняю, он же, так сказать, почти твой коллега! Разве твои коллеги, занимающие высокие посты в Службе, не боятся открытых одолжений кому-то? Потихоньку, чтобы никто и никогда, это можно. Еще можно – по-семейному. В нем не умолкает метроном ответственности, раскачанный присягой и долгом. Отсюда и комплексы безупречности поведения, уничтожение на корню малейших слухов, закрытость образа, никакого допуска в прошлое и личную жизнь и почти детская компрометирующая растерянность и обида, глупые и двусмысленные ответы на простые вопросы.

– Это ты все наработала из газет? – Ева поражена. – Ну, психолог, я от тебя такого не ожидала! Да наша пресса создаст какой угодно образ и охватит тебя своей навязанной реальностью за несколько дней! Они же все говорят только то, что предопределено политически!

– Я внимательно отслеживаю все его выступления по телевизору. Никогда не видела более закомплексованного и испуганного начальника.

В квартиру шумно ввалились дети.

– Пирог! – угадал Сережа.

– С яблоками! – поддержала маленькая Ева.

– Раздевайтесь быстрей, – Далила включила чайник, – заждались уже.

– Кеша, – спрашивает Ева, развешивая детские вещи, – что тебе приходит на ум, когда говорят «массаж ступней»?

– Да это уже старье! Ну, там музыка ничего себе, клевый негр и карманные часы в заднице. Хватит?

– Хватит, пожалуй.

– Ты отстала. Тарантино иссяк. Если хочешь уписаться от хохота, посмотри «Танцующую в темноте». Все – или смеются, или блюют. Я думаю, что ты, как специалист по преступлениям, будешь хохотать. А вообще, твой возраст смотрит сейчас торчок «Между ног». Рекомендую.

– Какой еще торчок между ног? – Оторопевшая Ева идет за ним в ванную.

– Фильм называется – «Между ног».

– А ты? Что смотришь ты?

– Мне смотреть придуманную реальность некогда. Разобраться бы с запоминанием настоящих моментов существующей!

– Но ты же читаешь сказки. – Ева выглядывает на Далилу, разрезающую пирог на кухне, и понижает голос.

– Какие еще сказки? – Кеша искренне удивлен.

– Сказки для взрослых. Такие как раз и писал Боккаччо.

– А вот вмешательство в личную жизнь!.. – возмутился было Кеша.

– А у созерцателей не может быть личной жизни, – перебивает Ева. – И если ты такой целеустремленный, застилай свою постель сам, не проси близнецов! Им понравились картинки, и они с полным знанием дела решили потащить книгу с собой в сад.

– Ну, в общем, ты права, конечно… – Кеша задумчиво вытирает руки. – Но я же еще не совсем созерцатель. Я еще только учусь.

В пять сорок Ева была приглашена на комиссию. Поднявшись на второй этаж в кабинет Кошмара, она была удивлена количеством присутствующих. Человек двенадцать! Кроме своего начальника, она знала хорошо полковника Кнура, семейную пару аналитиков («сказочников», как они себя назвали) – Зою и Аркадия Федан и специалиста по массажу Осокина. Остальные были ей незнакомы. В мужском обществе, кроме Зои, которая ответила на кивок Евы холодным взглядом, яркими костюмами выделялись две женщины. Ева, скрывая любопытство, старалась осторожно присмотреться и определить для себя уровень их подготовки при явном переборе с макияжем, но уже через десять минут беседы потеряла к женщинам всякий интерес: секретарши-делопроизводительницы, хотя и в военном чине.

Полковник Кошмар в двух словах объяснил создавшуюся ситуацию: он начал расследование по собственному почину, поскольку к нему анонимно обратились агенты внешней разведки, обнаружив в выполняемом ими задании странные сложности. Но потом, после исчезновения одного из офицеров, участие отдела внутренних расследований в деле Коупа было определено приказом по Службе.

Один из военных потребовал объяснить, что это были за сложности. Кошмар, понуро уставившись на лист бумаги перед собой, монотонным голосом выдал информацию о пропаже в ходе ареста Коупа заготовленной военными пленки и появлении пленки с подлинными материалами по ракете «Штурм».