– Дважды ошиблись номером, – бодро пояснила я.

Ответом были недоверчивые ухмылки.

Буквально в ту же минуту за дверью раздался тоненький голосок Анюты:

– Кто-нибудь откройте дверь! Кол я уже отняла. Тетя Ира у нас шапку забыла…

Наталья опрометью кинулась к двери, впустила девчушку в валенках и накинутой кое-как Гришкиной куртке и принялась расцеловывать ее, вконец ошалевшую от такого приема, в обе щеки.

– Ой, я думала, вы уже уехали, а потом смотрю – машины стоят… Шапку возьмите, я ее за диваном нашла… А зачем вы колом дверь подперли? Лучше изнутри подпирать. А так я раз-два, откинула его, и все…

– Аня, если тебе не трудно, слетай к другой входной двери и там тоже: раз-два! Нас кто-то запер, – попросила я немного севшим голосом.

– Зачем? – сделав круглые глаза, удивилась Анюта. – У вас же ключи есть…

– Слава, сходите лучше вы с Лешкой, а Аня с нами постоит.

Аленка была очень серьезна.

– Похоже, здесь шутников хватает. Кому-то не терпится устроить фейерверк…

– Да без проблем, – откликнулись ребята и, заставив нас посторониться, мигом скатились с крыльца.

Анечку стало слегка трясти от холода, и она вознамерилась убежать домой:

– У меня дом открыт, а мамка к Ревякиным ушла. Пал Анатольевич обещал покупателей на наш дом с участком найти. Мы бы тогда квартиру себе купили. Ой, у нее так голова разболелась! Без конца плачет. А чего плакать, если наш Гришка поправится. Врач так и сказал: «Не волнуйтесь, его головой можно грецкие орехи колоть».

Мы вызвались ее проводить. Заодно выяснили, что Вера Семеновна собирается к сыну в воскресенье к двенадцати часам. В это время и мы решили подъехать в больницу. На вопрос, не видела Аня кого-нибудь по дороге к нам, она выказала откровенное удивление:

– А что сейчас на улице делать? Темно и слякотно.

Перед отъездом тщательно проверили машины, да и ехали со скоростью, не превышающей пятьдесят километров в час. Мало ли что хулиганы сделали с машинами. Работник патрульно-постовой службы долго смотрел нам вслед, не веря своим глазам. Не иначе как ожидал какой-нибудь пакости. Подозреваю, что именно поэтому нас и притормозил еще один представитель той же службы почти у кольцевой дороги. Но придраться было не к чему, обошлись простой проверкой документов. Именно в этот момент меня осенило: ведь так и не проверила свои подозрения. Я даже застонала от досады. Но не возвращаться же. Ограничилась тем, что позвонила Маринке по домашнему телефону. Трубку никто не снял.

– Ир, ну что ты все никак не успокоишься? – Голос подруги звучал ласково. Я бы даже сказала – умиротворенно. – Убрались восвояси, и ладно.

Обсуждать детали сегодняшнего вечера мы, по негласной договоренности, не стали – сзади сидела Аленка. Она-то и внесла свои соображения:

– Вам не кажется, что мы, лишив кого-то страшненькой игрушки, заставили беднягу круто рассердиться? Молчите? Значит, согласны со мной. Лично я уверена, что вашу Людмилу Станиславовну вынуждают продать дом и участок, быстренько и дешево. Лучше всего – задаром. Меня на это навело сообщение Анюты. Участочки-то скупают.

– Скорее всего, ты права, – согласилась я, и дочь удовлетворенно умолкла. Но ненадолго.

– Я не спросила про здоровье Людмилы Станиславовны…

– Оно пока все при ней, – вздохнула Наташка. – Ей полегчало.

– Не хотите разговаривать – не надо. Лучше бы к ребятам села. Вы сегодня какие-то замороженные.

Лешка, терпеливо тащившийся сзади, очевидно потерял всякое терпение. «Ставрида» резко рванула вперед и понеслась следом за другими машинами, моментально скрывшись из вида. Наташка, очередной раз сообщив, что сына ей подменили в роддоме, тоже прибавила скорость. Попутные машины испуганно уступали дорогу.

– Правильно! – одобрила Наташка. – Всем прижаться к обочине! Баба за рулем!

Домой наша «Шкода» прибыла первой: Лешика на Варшавке остановили и оштрафовали за превышение скорости.

Расставаясь у дверей, Наталья, многозначительно покосившись на Алену, открывавшую дверь общего коридора, ласково пропела:

– Иришка, ты не выберешь время зайти ко мне чуть попозже? Не могу разобраться с выкройкой дачных штанишек, ну тех, у которых всего один шов. Так и этак примеряла – не разберусь. А ведь время не терпит. Декабрь на дворе! Как говорится, готовь телегу зимой…

Я сделала страшные глаза и красноречиво повертела указательным пальцем у виска – нашла причину для тайной вечери! Наташка тоже ответила глазами, готовыми выкатиться из орбит – а что, мол, тебе не нравится?

За меня ответила дочь, гостеприимно распахнувшая перед нами коридорную дверь:

– Ваша «телега», Наталья Николаевна, хранится у нас в тумбочке под телевизором с прошлой весны, и то только потому, что на ней рукой папика нарисован научно-популярный план будущей отопительной системы нашего дачного дома. Для тупых и еще тупее – мамули с бабулей.

– Какая досада, – пробормотала Наташка, хотя ее физиономия говорила совершенно о других чувствах.

– Да никакой досады нет. Придете к нам, достанете выкройку и, склонившись над ней, будете шептаться по теме «Как поймать злоумышленника». Не понимаю, к чему все эти приемы заговорщиков? Честное слово, обидно становится. Как будто меня когда-нибудь уличали в разглашении тайны вашего самоличного следствия!

Наташка тут же обрела вид эмблемы печали, но уж очень пронзительной!

– Ленусик, если мы и скрываем, так для твоей же пользы. Ну что ты можешь, например, подумать, если я тебе сообщу: мы с твоей мамой собираемся пойти на мужской стриптиз?

– Ого!!! – Я внутренне вздрогнула.

– То, что маменьке после этого и рассказать-то нечего будет, – философски заметила дочь, по-прежнему придерживая открытую дверь носком сапога. – Продырявит скромным взором доступный участок пола, этим и ограничится. Вот вы – другое дело. Все внимание отвлечете на себя. Комментариями, конечно. Стриптизеры после этого на шестах удавятся.

Алена явно сердилась и хамила на грани приличия.

– Ленусик, иногда мне кажется, что ты моя дочь. Просто и тебя подменили маме в роддоме… Ладно, – заторопилась Наташка, – потом поговорим. Борис сегодня задерживается, мне собаку выводить. Надо успеть обеспечить передачу Деньки в Лешкины надежные руки. Наверное, подъехал. О! Слышите, Денька дверь обдирает? Вот зараза, а?

Она ошиблась. Дверь обдирал Борис. Во вторую после Деньки очередь и исключительно то, что она не успела. При Натальином появлении процесс коллективного творчества был прерван.

– Что это?! – глядя на остатки дверной обивки, не своим голосом воскликнула Наташка.

– Стриптиз, дорогая! – ответил муж. – Дверной стриптиз. Причем бесплатно! По-моему, тебе…