В эти минуты — на берегу — оперативный дежурный ушёл тоже на ужин, оставив за себя мичмана. Мичман не знал, что в базу входит подводная лодка, и на свой страх и риск разрешил выход из гавани большому судну — рефрижератору № 13. Рефрижератор уходил надолго в южные моря, и потому многие рыбаки, включая стоявшего на мостике Курдюкова, крепко попрощались с берегом. Говоря проще — были пьяны.

До катастрофы оставались считаные минуты…

19.40 – 19.45.

Инженер-механик С-178 капитан-лейтенант Валерий Зыбин — рослый парень. Родом из Казахстана. Видимо, кому-то из прабабок плеснули в жилы степной крови: в зыбинском лице — в разрезе глаз и скулах — едва заметны азиатские черты. Женат, двое малых детей. Гитарист, охотник, фотограф. Выпускник Севастопольского высшего военно-морского инженерного училища. В должности два года. В море вышел вскоре после операции — вырезали фурункул, только что сняли швы… Право, этот парень стоит того, чтобы знать о нём подробнее…

Сразу после ужина, пока не заверещали ревуны боевой тревоги: «По местам стоять! К проходу узкости!», Зыбин вылез на мостик выкурить сигарету. Здесь уже была полна коробушка; помимо тех, кого обязывала быть наверху служба — командира, вахтенного офицера, боцмана на вертикальном руле, рулевого-сигнальщика, — вовсю дымили замполит капитан-лейтенант Владимир Дайнеко, штурман капитан-лейтенант Александр Левун, доктор — старший лейтенант медслужбы Виктор Григоревский.

Покачивало. Погода начинала портиться. Но это никого не волновало: слева по борту проплывал берег, густо раззолочённый огоньками Владивостока.

Лодка шла под дизелями: правый работал на винт, левый вращал электромотор в режиме генератора. Чтобы приток воздуха к дизелям был хороший, переборочные двери между третьим, четвёртым и пятым отсеками были распахнуты — «на просос». Потом и это сыграет свою роковую роль.

Зыбин встал под козырёк ограждения рубки, достал сигареты. Вдруг боковым зрением уловил высокую тень, быстро заслонявшую береговые огоньки. Услышал вопль командира:

— Право на борт!!!

Тень стремительно надвигалась. Теперь уже видно было, что это носовая часть огромного судна — океанского рефрижератора.

Вахтенный сигнальщик, старший матрос Ларин, успел навести фонарь Ратьера на надстройку судна и отбарабанил тревожную дробь. Он так и держал свой прожектор — до последнего! — наведённым в лоб надвигающейся громаде. Как будто мог остановить её лучом. Удар!

Кованый форштевень рефрижератора ледокольного типа взрезал левый борт субмарины почти у самой кормы. Острый штевень буквально въехал в электромоторный, шестой отсек. От удара лодка накренилась так, что черпанула рубочным люком. Все, кто стоял на мостике, полетели в воду — в стылую бездну осеннего моря. Секунд через пятнадцать лодка скрылась в чёрной воде. С борта рефрижератора свесилась чья-то голова:

— Эй, внизу! С какого ботика? Черти вас носят!..

Там с пьяных глаз решили, что напоролись на портовый буксиришко.

Прошла добрая четверть часа, прежде чем с рефрижератора в воду полетели спасательные круги. Затем не спеша спустили шлюпку. В ней была груда вёсел и только одна уключина!.. Тогда спустили моторный баркас, но движок не завёлся. На месте затонувшей субмарины клокотали воздушные пузыри…

Первым утонул сигнальщик — старший матрос Ларин: он не умел плавать. Его тело водолазы нашли рядом с корпусом лодки. С рефрижератора сбросили плотик, но его быстро отнесло течением. Подводники держались в ледяной воде больше получаса. Старший лейтенант Соколов, вахтенный офицер, подбадривал матросов:

— Держитесь кучнее, ребята! Не дрейфь, всех подберут!

Но его самого отнесло от рефрижератора волнами. Больше его никто не видел. Не нашли и тела.

Замполит Владимир Дайнеко отдал свой круг матросам, сам держался на надувном жилете. Командир лодки Маранго вцепился в боцмана: оба чуть не утонули. Их подняли первыми.

…В течение часа на рефрижератор № 13, чей нос был смят в гармошку, а форпик затоплен, подняли всех, кого выбросило с мостика, за исключением трёх утонувших: старшего лейтенанта Алексея Соколова (окончил Тихоокеанское военно-морское училище с золотой медалью), старшего матроса Ларина и ещё одного подводника. Спасённых прогрели в душе и напоили горячим чаем. Командира лодки сняли с борта и доставили катером на спасательное судно «Машук» к руководителю спасательной операции — вице-адмиралу Рудольфу Голосову. Но что он мог ему сообщить, кроме того, что и так было известно?!

19.45. Траверз острова Скрыплева. Борт С-178.

Зыбина подбросило и прижало водой к крыше ограждения мостика, током воды его втянуло в шахту верхнего рубочного люка Нечего было и думать, чтобы его задраить. Вода низвергалась сплошным потоком. В стальном колодце нижнего рубочного люка механик застрял вместе с матросом Мальцевым, который кинулся навстречу из центрального поста в рубку герметизировать отсек. Оба застряли плотно и безнадёжно — ни туда ни сюда. Зыбин уже начал задыхаться в мощном потоке студёного водопада, но всё же чудом проскользнул вниз, и матрос Мальцев, сбив стопор крышки, успел захлопнуть люк. Море осталось наверху, навалившись всей смертоносной тяжестью на литой кругляш, перекрывший вход в лодку. В центральном посту стояла непроглядная темень. Тускло фосфоресцировали циферблаты глубиномеров. Палуба уходила из-под ног с дифферентом на корму и креном на левый борт. Кто-то тряс Зыбина за плечо.

— Товарищ командир, что случилось?.. Товарищ командир…

Механик узнал голос старпома Кубынина, впотьмах принявшего его за Маранго. Но ответить ничего не смог. Стоял, застыв в шоке. Смотрел на глубиномеры. Одна из стрелок показывала шесть метров. «Ерунда, — подумал Зыбин, — придавило форштевнем. Сейчас выплывем, и крен отойдёт».

Но крен не отходил. Никто не подозревал, что лодка уже лежала на грунте в мягкой подушке придонного ила с восьмиградусным дифферентом на корму и двадцатидвухградусным креном на левый борт.

— Валера, ты? — ощупал его в темноте старпом.

— Я…

— Надо дуть цистерны правого борта — крен спрямить!

— Эй, в отсеке! Есть кто живой?!

Откликнулись старшие матросы Мальцев и Ананьев.

Взвыл в трубопроводах сжатый воздух. Но лодка не шелохнулась. Слышно было, как бурлил за бортом воздух, бесполезно уходя в море через клапаны вентиляции, приоткрывшиеся от удара.

Никто не знал, где пробоина. В трюме центрального поста хлестала вода. Зыбин предположил — лопнула уравнительная цистерна. Решили дать противодавление. На всякий случай запросили первый отсек.

— Первый, какая глубина?

— Тридцать два метра…

— Вы что, охренели? Продуйте глубиномер!

Через минуту доклад:

— Продули. Всё равно тридцать два!

Зыбин повернул маховичок воздуха высокого давления. В отсеке засвистело. Заложило уши. Поплыли голоса, сделались кукольными, как у Буратино в мультиках.