Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— 58.
— Плохо знаете. 53 года.
Я извинился. В комнате грязно. Лежал он на кровати, когда я вошел. Как вошел, он тут же встал. Лежал в шинели, в фуражке. Оружие свое он сдал Роске. Я это оружие потом передал Никите Сергеевичу, когда он сюда приезжал.
Больше всего с нами переговоры вел Роске. Телефоны их все время работали. Говорят, были перерезаны провода. Это все вранье. Телефоны мы сами сняли. Станция была на ходу, мы ее передали фронту. Немцы писали, что гарнизон был перебит — все вранье.
«Говорят», что были перерезаны провода, — это о статье в «Правде». Не мог же замполит сказать, что в «Правде» написана неправда. Сами «правдисты», кстати, были в курсе. Двадцать шестого февраля 1943 года на заседании редколлегии газеты вернувшиеся из Сталинграда военные корреспонденты Василий Куприн и Дмитрий Акульшин два с половиной часа рассказывали о своей работе. «Наиболее интересным был рассказ Акульшина о том, как взяли в плен фельдмаршала Паулюса. Сей рассказ существенно отличается от напечатанного у нас 4 февраля репортажа Вирты, причем — ребята клянутся, что Вирта наврал всё», — записал в дневнике заместитель заведующего военным отделом «Правды» Лазарь Бронтман.
В рассказе Акульшина содержатся некоторые любопытные детали, отсутствующие в стенограмме беседы с Винокуром.
По словам Акульшина, когда выяснилось, что в здании универмага находится Паулюс, туда
подбросили еще немного автоматчиков, а у здания обкома поставили единственную пушку, имевшуюся налицо. Винокур был в куртке и знаков различия не видно. Винокур вошел в подвал. В первой комнате полно генералов и полковников. Они крикнули «Хайль», он ответил «Хайль» (в стенограмме, когда речь идет о приветствиях, видимо, от греха подальше, стоит прочерк; возможно, Винокур считал, что «хайль» — это просто приветствие. — О. Б.). К нему подошел адъютант Паулюса и заявил, что с ним будет беседовать по поручению фельдмаршала генерал-майор Раске (так! — О. Б.). Вышел Раске и представился:
— Командир 71‐й пехотной дивизии, ныне командующий группой войск (окруженной западнее центральной части Сталинграда) генерал-майор Раске. Уполномочены ли вы вести переговоры? Кого Вы представляете?
— Подполковник Винокур. Да, уполномочен. Политическое управление Донского фронта.
— Прошу иметь в виду, что то, что я буду говорить — представляет мое личное мнение, т. к. фельдмаршал Паулюс передал командование войсками мне.
— Фельдмаршал? Позвольте, но господин Паулюс, насколько мне известно, генерал-полковник!
— Сегодня мы получили радиограмму о том, что фюрер присвоил ему звание фельдмаршала, а мне — полковнику — генерал-майора…
— Ах, вот как! Разрешите поздравить господина Паулюса с новым званием.
Беседа стала менее официальной.
— Гарантируете ли вы жизнь и неприкосновенность фельдмаршала?
— О, да, безусловно!
— Если нет — то мы можем сопротивляться. У нас есть силы, дом заминирован и, в крайнем случае, мы все готовы погибнуть, как солдаты.
— Дело ваше. Вы окружены. На дом направлено 50 пушек, 34 миномета, вокруг 5000 отборных автоматчиков. Если вы не сложите оружия — я сейчас выйду, отдам приказание и вы будете немедленно уничтожены. Зачем же напрасное кровопролитие?
— А есть ли у вас письменные полномочия?
Винокур на мгновение опешил. Конечно, у него не было ничего. Но, не подавая виду, он ответил:
— Удивлен вашим вопросом. Когда вы мне сказали, что вы Раске, что стали генерал-майором, а не полковником, что командуете группой — я не спрашивал у Вас документов. Я верил слову солдата.
— О, верю, господин подполковник. А на каких условиях мы должны сложить оружие? (он ни разу не сказал «сдаться» или «сдаться в плен»).
Винокур опять призадумался, а потом нашелся.
— Ведь вы читали наш ультиматум?
— Да.
— Условия, следовательно, известны.
— Гут! Гут!
— Тогда приступим к делу.
Акульшин больше трех месяцев (вечность по сталинградским «нормам») провел в 38‐й бригаде и, как говорилось в представлении корреспондента к награждению медалью «За отвагу», «наряду с выполнением своих прямых обязанностей проявил мужество, геройство и отвагу, воодушевляя своим личным примером на смелую и решительную борьбу с немецким зверьем». Представление было написано не кем иным, как замполитом бригады Леонидом Винокуром 5 февраля 1943 года. Нет оснований сомневаться, что рассказ о пленении Паулюса Акульшин слышал от непосредственных участников и что с ним, проведшим полгода в Сталинграде, Винокур был откровенней, нежели с московскими историками.
Капитан Морозов: «…подполковник завершил пленение генерала Паулюса… Позже приехал генерал Ласкин. Он приехал уже в период завершения этого дела. Потом забрали их на машины и увезли».
Генерал-майор Бурмаков: «Винокур начал вести переговоры. Винокур организовал поездку по частям».
Поездка по частям была организована для прекращения огня. Винокур послал с этой целью капитана Ивана Бухарова. Бухаров говорил Бурмакову, что положение у него было жуткое: он ехал на немецкой машине, рядом два немецких офицера, третий шофер, а он сидит среди них. «Наши увидят, подумают: или в плен попался, или изменник, стрелять будут!» По счастью, пронесло.
Генерал-майор Бурмаков:
Приехал Ласкин. Поехали с ним сюда. Всюду уже наши, на дворе масса войск стоит. Зашли сюда к Роске. Представили нас, т. Винокур доложил, какие он поставил условия сдачи. Ласкин, как старший начальник, согласился. Они просили оставить им личное оружие. Винокур разрешил. Ласкин на это не согласился — оружие сдать. Потом зашли, посмотрели Паулюса.
Таким образом, генерал Ласкин утвердил условия сдачи, внеся единственное изменение — не разрешил оставить личное (холодное) оружие, что было обещано в ультиматуме, резонно приняв в расчет, что ультиматум был отклонен и за прошедшие три недели ситуация изменилась.
Как это нередко бывает среди военных, задним числом возникли споры о приоритете: кто же сыграл главную роль в пленении фельдмаршала Паулюса? В мемуарах, вышедших в 1977 году, генерал Иван Ласкин, начальник штаба 64‐й армии, склонен приписывать решающую роль себе. Это бывает со старшими по званию. К примеру, в мемуарах отрицается, что Винокур встречался с Паулюсом до приезда Ласкина, но говорится, что только генерал был «допущен к телу» фельдмаршала. Это убедительно опровергается «показаниями» участников событий, причем независимыми друг от друга и записанными сразу после событий.
Пленение фельдмаршала Паулюса — безусловно дело коллективное. Но если все-таки выделить, хотя бы с формальной стороны, того, кому фельдмаршал сдался в плен, то таковым по всем правилам должен считаться тот человек, кому он сдал личное оружие. Таким человеком был Леонид Винокур. Хотя Паулюс и здесь прибег к эквилибристике, передав пистолет через генерала Роске.
