У Ксюшки зазвонил телефон, он отвлек меня от созерцания Вовы, я посмотрела на подружку, которая быстро дожевав, полезла в сумку, достала мобильник. Ксю внимательно изучила экран мобильника и, сказав нам:

— Клиент, на счет заказа, — поднялась из-за стола. И вскоре удалилась в неизвестном мне направлении. А я вновь взглянула на своего бывшего любовника.

— Прекрати, — сурово произнес Вадим.

— Что — прекрати? — не поняла я, но не отвела своего взгляда.

— Прекрати так пялиться на соседний стол. Что ты там увидеть хочешь?

Я тут же перевела свой взгляд на Вадика и отрешенно ответила:

— Ничего.

Вадим фыркнув и, брезгливо пожевав свою еду, наклонился ко мне, тихо спросил:

— Ты что это, надумала его простить и скоропостижненько вернуться в его койку?

Его интонация была грубой, но это меня не разозлило и я, опустив глаза и стараясь говорить спокойно, ответила:

— Нет, не надумала, — но мой голос предательски дрогнул. Я откашлилась и добавила: — Тогда я просто перестану себя уважать, но… В раз забыть все что было — и плохое, и хорошее — я не могу. Пять лет просто так из жизни и из памяти не выкинешь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Пять лет? — удивился Вадим. — Вы были вместе пять лет?

— Да, — с таким же удивлением ответила я. — А ты думал сколько?

— Думал, что года два… — начал он. — Во всяком случае, примерно два года назад Володька впервые проговорился мне про свою… любовницу.

Слово "Любовница" прожгло мне уши. Я понимала, что подхожу под его значение идеальней некуда, но слышать это, все равно, было неприятно.

— Мы не все это время были вместе. Расставались, однажды… — сказала я и повертела в руках бокал с коньяком. — И как раз года два назад, вновь сошлись.

Вадим уставился на мою руку, которая нервно поставила бокал на стол, и очень тихо поинтересовался:

— И у тебя за все эти пять лет не было других мужчин?

— Почему? Были, — пожав плечами, ответила я равнодушно. — В тот самый период, когда мы расстались, я пробовала встречаться с другими… Точнее — с другим. С моим одногруппником, у нас даже, вроде как наметились серьезные отношения. Но… — Я запнулась, пытаясь подобрать слова.

— Но мой братец тянул тебя к себе гораздо больше… — догадался Вадим. Я, не став оспаривать банальную истину в его словах, кивнула. Вадик, взяв в руки бутылку, стал медленно откручивать крышку и вдруг спросил: — Слушай, а чем он тебя так зацепила и продолжает цеплять? — я нахмурилась. — Его деньги тебе не нужны, о тонкой душевной организации брата я не знаю, мало как-то мы общались. О мужской красоте говорить тоже не берусь — не разбираюсь в этом… но ведь не только из-за привлекательной внешности ты с ним была столько лет?

— Конечно не только, — согласилась я. — У твоего брата много других достоинств… — Вадик показушно хмыкнул. — Но говорить о них с тобой — я не хочу. Да и вспоминать о них мне тоже уже не хочется.

— Ну и правильно, — кивнул Вадим, разливая коньяк. — Тем более, недавние его поступки, в отношении тебя должны перечеркнуть большую часть того хорошего, что ты находила в нем… — родственничек прищадумался и в конце добавил: — Да и не стоит забывать о самом главном факте — он муж твоей тети.

— Главнее факта не найдешь! И этот факт мне хорошо известен! — слегка разозлилась я, Вадим нахмурился.

— Вадим, тебе не идет быть моей совестью. Ксения Сергеевна справляется с этой ролью уже давно и намного лучше, — с улыбкой сказала я. В этот момент, только что упомянутая Ксения Сергеевна как раз вернулась за наш стол.

— Как у нас дела? — поинтересовалась она. — Атмосфера не накаляется?

— Пока — переменная облачность, но и осадков, в ближайшее время, не ожидается, — ответила я. Ксюнька хохотнула и потянулась к своей рюмке.

В головушке моей начинало шуметь. Да и за столом, где Станислав Яковлевич отмечал свой сорок пятый день рождения, было весьма шумно и очень даже весело. Особенно весело было Лерочке — она громче всех хохотала. Я, не специально, но стабильно-систематично возвращалась взглядом к их столу, и уже несколько раз встречалась глазами с Вовочкой. Он сурово на меня смотрел, а я хитро улыбалась ему в ответ, чем очень сильно раздражала Вадима, он каждый раз различными звуками пытался "возвратить" мой взгляд за наш столик: то бокал звучно поставит, то вилкой по тарелке погремит, то громко закашляется.

— Слушайте, может все таки уйдем? — не выдержав, предложила Ксюха.

— Нам осталось всего-то немного, — сказала я, кивая на бутылку, — Еще по одному бокалу.

Вадим тут же схватил бутылку, с поразительной точностью одинаково разлил остатки коньяка по нашим рюмкам, и подозвал официанта, с пожеланием принести нам счет. Я, наблюдая за всем этим, усмехнулась. Вот почему он, спрашивается, злится? Ему что, больше всех надо? И чего, собственно, загостившийся у меня родственничек этим добивается?

— Пожалуй, мне стоит освежиться, — сказала я, понимая что готова задать все эти вопросы вслух. Неторопливо поднялась, а потом наклонившись к Ксюхе, спросила. — А где здесь уборные?

Ксюшка указала мне рукой куда-то налево и я сразу же поспешила в этом направлении. Дошла до указателя и, свернув за угол, быстро нашла дамскую комнату.

Закончив все необходимые дела, я встала напротив зеркала. Вымыла руки и посмотрела на свое отражение. Вот как так? Вот почему, когда Владимир Алексеевич так близко, я словно робею, теряюсь… и как завороженная смотрю на него? Люблю? Неужели? Или все дело в детской мечте, переродившейся в привычку? Ведь это привычка. Приобретенная. Рефлекс — смотреть запретно, но взгляд блуждает. Трогать нельзя, но руки тянутся в попытке… Так было всегда… Нет. Хватит. Надо просто вспомнить: лязг ремня, порванную одежду и синяки… Я покосилась на свои запястья. Едва видимые синяки вдруг заныли, заставляя меня вспомнить тот жуткий день. Переведя взгляд на зеркало, я мысленно послала Вову к черту. Затем поправила прическу и шагнула к выходу. Толкнув дверь уборной, я чуть нос к носу не столкнулась с любимым дядюшкой.

— Привет, — от неожиданности, брякнула я.

— Ага, — сказал он. — Какого черта ты здесь делаешь?