– Ты… – снова начал ир-Кицхан, и Фарис прижался спиной к двери в полном отчаянии.

Впустить туда старейшину нельзя! Раэн просил и даже взял обещание… Но и сопротивляться ир-Кицхану – верная смерть!

И тут из-за двери гласом небес – никак не меньше! – прозвучал приглушенный голос Раэна:

– Кого там принесло, Фар?

Фарис выдохнул, сглотнул пересохшим горлом и только тогда громко ответил:

– Старейшина Самир хочет тебя видеть!

И отступил, позволяя открыть дверь.

– Да неужели? Какая честь! – отозвался Раэн, появляясь на пороге. – Очень удачно, что вы заглянули, уважаемый! Иначе, пожалуй, пришлось бы мне самому завтра с утра идти к вам в гости.

– У вашего ашара нож! – резко сказал ир-Кицхан вместо положенного приветствия и выразительно кивнул в сторону Фариса.

– Знаю, – безмятежно согласился Раэн, растирая пальцами виски и проходя в кухню. – Я сам ему его дал. Ваш Нисталь, оказывается, не такое уж мирное и безмятежное место! Меня тут на днях едва не подстрелили из лука в собственном доме. Кстати, почтенный старейшина, вам ничего об этом не известно?

– Что? – Ир-Кицхан явно растерялся, его взгляд метнулся с Фариса на Раэна. – Из лука? Что за вздор?!

– Значит, неизвестно, – вздохнул Раэн и опустился на кучу подушек у очага, жестом предоставив гостю лавку. – Фарис, если тебе не трудно, свари кофе.

– Если не трудно? – повторил за ним окончательно пораженный ир-Кицхан. – Если ему не трудно?!

Фарис мысленно застонал. Ну вот зачем Раэн с ним так вежлив при старейшине?! Мог бы и прикрикнуть, Фарис бы ничуточки не обиделся! Зато ир-Кицхан убедился бы, что ашара знает свое место, и хозяин держит его в положенной строгости. А так… Мало им драки, мало этого ножа…

Ир-Кицхан разглядывал его брезгливо и холодно. Кажется, нож старейшину больше не волновал, теперь он с отвращением оглядывал рубашку, в которую Фариса угораздило переодеться. Ту самую рубашку из серебристого шелка, расшитую жемчугом, что Раэн дал ему в первый день, а потом просто предложил оставить на смену. Лучше бы не переодевался! Он же в ней наряднее любого нистальского жениха, кроме разве что самых богатых.

Кинувшись к жаровне, Фарис продолжал спиной чувствовать взгляд ир-Кицхана. Поставил джезву в песок, нагреб из очага углей… За его спиной в комнате висело тягучее опасное молчание. В этом безмолвии Фарис, изнывая от тревоги за Раэна и мерзкого противного страха за себя, сварил кофе, разлил его по двум чашкам и подал одну целителю, а вторую поставил на стол, опасаясь подойти к ир-Кицхану слишком близко. Если уж хозяин харчевни даже деньги брать не стал…

Раэн отпил дымящийся кофе, чуть прищурившись от удовольствия, Самир же не прикоснулся к чашке и садиться тоже не стал, так и замерев посреди кухни, глядя теперь уже на Раэна тяжело и пристально. Не дождавшись ничего от спокойно пьющего кофе целителя, он так же холодно и гневно бросил:

– Почтенный Раэн, ашара, которого вы приютили, искалечил моих сына и племянника! И еще одного юношу из другого рода. Вам это известно?!

– Так уж и искалечил? – уточнил Раэн, неторопливо сделав очередной глоток. – Уважаемый Самир, не хотите все-таки присесть? Вам будет легче успокоиться и рассказать мне об этом прискорбном случае.

– Успокоиться? – прошипел старейшина, словно опущенное в воду раскаленное железо. – У Сейлема сломан нос! А Салих едва не лишился глаза и до сих пор плохо видит из-за перца!

– Весьма сочувствую, – отозвался Раэн без малейших следов сочувствия в голосе. – Этим достойным юношам еще повезло. Они ведь могли случайно хлестнуть себя кнутом, например. Или друг друга…

– Похоже, вам весело, почтенный Раэн? – процедил старейшина.

– А вы хотите от меня серьезности, уважаемый Самир? Извольте!

Целитель поставил опустевшую чашку прямо на воздух, и она медленно поплыла к столу. Фарис, который такое видел постоянно, и глазом не моргнул, а вот ир-Кицхан вздрогнул и проводил посудинку ошалевшим взглядом.

– Перед вашим приходом я как раз думал, как отличаются обычаи разных стран, – медленно и мягко уронил Раэн неуловимо изменившимся голосом. – Там, где я родился, тоже не считают зазорным подкараулить недруга и хорошенько начистить ему физиономию. Обычная забава! Но делают это один на один или хотя бы со свидетелями, которые не вмешиваются. Избить же не просто безоружного, но не имеющего права защищаться… Да если бы мне даже пришло подобное в голову, своему отцу я бы постыдился об этом рассказать. Узнай он, что я был среди тех, кто напал втроем на одного, не стал бы даже спрашивать, кто победил. Что так, что иначе – позор немыслимый.

– Что вы хотите сказать? Что этот мерзавец прав?! – Щеки старейшины слегка порозовели от гнева. – Он ведь даже глаз не опускает, дерзкая тварь! И на нем самом ни следа!

– А вы ждали, чтобы человек, живущий под моей крышей, разгуливал со следами побоев? – изумился Раэн. – Я все-таки целитель!

– Я. Требую. Наказания! – холодно отчеканил ир-Кицхан.

На губах Раэна зазмеилась улыбка, и Фарису стало по-настоящему страшно.

– Вы требуете? – огромным котом мурлыкнул целитель. – Хорошо, из уважения к обычаям Нисталя я с вами соглашусь. Но определю это наказание сам. А вас попрошу запомнить и передать всем, кого это касается. Фарис ир-Джейхан под моей защитой. Любое оскорбление или обиду ему я буду считать оскорблением себе. И потребую от обидчика удовлетворения по законам государя шаха. А если кому-то нестерпимо хочется почесать кулаки, пусть лучше подкарауливает меня. По крайней мере, не придется далеко бегать за помощью лекаря. Все, что сломаю, вылечу бесплатно.

– Разумеется, почтенный Раэн, – процедил Самир сквозь зубы. – Я передам. И не только это… А каким же будет наказание?

– Ах да! Наказание…

Целитель усмехнулся, оборачиваясь к Фарису.

– Останешься сегодня без печенья к ужину. Вы довольны, уважаемый Самир?

Губы ир-Кицхана побелели, но старейшина каким-то чудом сдержался и промолчал. Круто развернувшись, он вылетел на улицу, хлопнув дверью так, что она едва не слетела с петель. Раэн улыбнулся, нежа в пальцах чашку с остатками кофе. Фарис покинул стену, возле которой простоял весь разговор, подошел к нему и сел рядом.

– Спасибо… – проговорил он, чуть помолчав. – Только… Что если он соберет Совет и потребует…

– Обязательно потребует, – согласился Раэн. – И обязательно соберет. Вот это нам как раз и нужно – чтобы собрал. Не самому же мне бегать по вашей благословенной долине! Ко мне, пожалуй, ваши главы родов не пойдут – слишком большая честь для чужака. А к Самиру ир-Кицхану явятся.

– Как у тебя… все к месту… – проговорил Фарис, неожиданно зябко поежившись. – А если бы я не вышел за едой? Или не встретился с Сейлемом? Или он бы меня не тронул?

– «Если» – самая зыбкая вещь на свете, Фар, – снова слегка улыбнулся Раэн. – Ты вышел, потому что это ты. А Сейлем решил с тобой посчитаться, потому что это Сейлем. Вы оба действовали так, как должны были, но поступи вы иначе, я бы тоже придумал что-нибудь другое. И не только я, не только вы – все всегда действуют сообразно со своей натурой. И каждому приходится решать. Идти вперед или отступать, драться или убегать, помогать или остаться в стороне. Вон, посмотри, на подоконнике маленький сверток. Нет, не трогай! – остановил он потянувшегося туда Фариса. – Это принесли тебе, но раскрывать его пока не время, следует подождать до завтра.