сначала я аккуратно поставил всю стопку на пол и собирался уже встать с колен, как вдруг увидел — просто не поверил своим глазам — то, что лежало под одной из стопок журналов, прямо на дне чемодана.

Это был автоматический пистолет.

Я до него не дотронулся.

Прошло немало времени, прежде чем я выпрямился, встал с колен и снял телефонную трубку. Я попросил соединить меня с отделом по расследованию убийств и позвал к телефону Уолтера Смита. Мне сказали, что он куда-то вышел, но скоро должен вернуться. Я попросил передать ему, чтобы он мне позвонил, когда вернется. Я не хотел иметь дело ни с кем другим, ведь Уолтер знал все досконально, а другому пришлось бы объяснять все сначала и долго.

Усевшись в кресло, я стал ждать телефонного звонка. Я даже не пытался что-либо читать. Я знал, что сейчас это бесполезно, я просто не понял бы ни единой фразы из прочитанного.

Мне показалось, прошел целый год, прежде чем зазвонил телефон. Это был Уолтер.

— Вам очень сложно сейчас приехать ко мне?

Я услышал вздох.

— А вы не можете подождать, Род? У нас сегодня куча дел, а вас, скорее всего, беспокоит что-нибудь не заслуживающее внимания.

— Это очень важно, Уолтер. Я обнаружил кое-что новенькое. Если вы хотите, то я сам сейчас приеду.

— Ну хорошо, если это действительно так важно, я заскочу к вам на минутку. Но мне прежде надо закончить рапорт, который я пишу. Примерно через полчаса я буду у вас.

— Спасибо, Уолтер.

Я снова сел, готовый ждать еще несколько лет, но потом решил, что, пожалуй, мне надо одеться. Наверняка мне придется поехать вместе с Уолтером в его отдел. Там он, конечно, поручит эксперту по баллистике исследовать это оружие, чтобы определить, принадлежало ли оно бабушке Таттл и из него ли я ее убил. В любом случае я захочу поехать с ним в участок, чтобы знать, что скажет по этому поводу эксперт.

Пока я одевался, время шло как-то быстрее.

Потом я решил, что мне не помешает и побриться.

Затем я зажег в комнате верхний свет и снова стал рассматривать пистолет. Я наклонился над ним, но ни разу не дотронулся до него. Я мало смыслил в пистолетах, но понял, что этот — автоматический, и мне показалось, что он тридцать второго калибра. По крайней мере, для сорок пятого он был маловат. На корпусе можно было прочитать марку «кольт», но это мне ничего не говорило, ведь я не знал марку бабушкиного пистолета.

Я снова сел и стал ждать Уолтера.

Если пистолет, который я нашел в своем чемодане, принадлежал бабушке, это еще не доказывало, что ее убил я. Но это доказывало — и уже окончательно и без всякого сомнения, — что она погибла не от руки случайного жулика во время обычного воровского налета. Если орудие преступления находилось в моем доме, это могло означать только одно: или убийцей являюсь я, или истинный убийца подложил его туда, чтобы заставить и меня самого, и полицию поверить, что убил бабушку я. Ни один вор не станет так рисковать: приносить в дом пистолет, да еще и прятать его в таком месте.

Однако если убил я, то наличие орудия убийства зачеркивает заключение медицинского эксперта о том, когда оно совершено. Если я убийца, тогда врач ошибся почти на целый час в одну или в другую сторону, так как он утверждал, что смерть наступила в одиннадцать тридцать, а лейтенант Уолтер Смит видел меня именно в этот момент в центре города. Если все-таки бабушку убил я, когда вернулся в полночь к ней в дом, то у меня не оставалось времени вернуться домой, спрятать пистолет и снова поехать на место преступления, а уже оттуда позвонить в полицейский участок несколькими минутами позже полуночи.

Вполне могло быть, что я убил ее до одиннадцати часов, потом поехал к себе домой, спрятал пистолет и успел доехать до центра города в то время, когда меня увидел там Уолтер.

Но мог ли я сделать это? Будь я даже в абсолютно невменяемом состоянии, мои мысли и действия должны же были подчиняться определенной жизненной логике. Какой бредовый план заставил меня поехать в дом бабушки, убить ее, вернуться домой и спрятать пистолет, затем поехать в центр, где меня повстречал Смит, и вновь вернуться на место преступления, позвонить оттуда в полицейский участок и сообщить о случившемся?

Вдруг, впервые за эти страшные восемь дней, я понял, как нелепо с моей стороны допускать саму мысль о том, что я мог сделаться убийцей. Совершенно ясно, что я никогда не мог всерьез верить в это; получалось так, что я до этого момента никак не мог исключить подобную возможность, даже тогда, когда другие люди были совершенно убеждены, что я никак не мог так поступить.

Странно, но от этого я не чувствовал себя лучше, счастливее, никак нет.

Я взглянул на часы, возможно, уже сотый раз за совсем короткое время. Было три часа двадцать пять минут. Прошло чуть больше часа с тех пор, как я позвонил Уолтеру, и полчаса, как он позвонил мне.

Как раз в этот момент я услышал в коридоре шаги и пошел открывать дверь.

Глава 11

Он вошел в комнату совершенно спокойно, бросив: «Привет, Род! Что вас так взбудоражило?» Я не успел ответить на приветствие, как он, проследив за моим взглядом, подошел к открытому чемодану, увидел пистолет и лежащую рядом стопку журналов.

— О господи! — воскликнул он. — Вы нашли пистолет и решили, что это и есть орудие преступления? Если бы вы мне сказали об этом по телефону, я мог бы сюда и не приезжать.

Он опустился в кресло, а я стоял как вкопанный и смотрел на него, не в силах оторвать взгляд:

— Что вы хотите сказать, Уолтер?

— А то, что этот пистолет ваш. Когда-то он был моим, и я вам его продал.

Я сделал несколько шагов до кресла и тоже сел.

— А зачем, за каким лешим я купил этот пистолет? Я не могу понять! Я не признаю никакого оружия! Я его просто ненавижу…

— Примерно год назад, нет, пожалуй, даже полтора в восточной части нашего города, где был ваш дом, прокатилась небольшая волна преступлений. Было совершено несколько ограблений, несколько квартирных краж и нападений, и одно из них произошло в соседнем квартале, недалеко от вашего дома. Вы как-то разыскали меня — я помню, тогда